Живой Журнал. Публикации 2013

«…Рафаэль бен-Нафан, бывший врач османского наместника Иерусалима, вместе с семьёй сидел на плоской крыше, покрытой коврами, и, любуясь закатом, неспеша пил кофе с абрикотином. Он радовался тому, что наконец-то Османская империя раздроблена». И проч., и проч.

Повествование начинается в 1920 году, в городе Иерусалиме, где живёт врач-еврей, не такой подонок, как все остальные сионисты, которые хотят отнять у арабов землю, при помощи английских империалистов. У него есть приёмная дочь, что хочет выйти замуж за мусульманина. При этом еврею-врачу это дело совершенно не удивительно, и браком приёмной дочери он совершенно не парится. Параллельно этому по разным кофейням сидит палестинец-патриот и поёт народно-освободительные песни. В одной из кофеен он влюбляется в русскую официантку, что девочкой бежала с русского подворья, «где обманывают Бога и людей». У этого палестинца была дочь, но куда-то провалилась — однако ж внимательный читатель обо всём догадывается на двадцатой странице. Меж тем, народный певец встречается с русской, и они обсуждают революцию в России (женщина откуда-то достаёт газету «Правда» и читает её посреди Иерусалима). Скоро эта русская переходит в магометанство. Потом пятьсот страниц (до 1948 года) дюжина разных персонажей осыпает друг друга оскорблениями, и, наконец, «Моссад» убивает эту самую дочь палестинца, а её товарищи почём зря поносят её приёмного отца (потому что «Моссад» далеко, а скорбящий отец под рукой), а русская женщина просто нервно курит.

Одновременно образуется Израиль и в тот же час начинает войну против арабов, безжалостно выгоняя их с родовых земель.

И, чтобы два раза не вставать: интересна тут не сюжетная составляющая, а расстановка акцентов: классический советский идеологический роман говорил о примате марксизма и картонные персонажи расставлялись согласно классовому принципу. Но за два года до исчезновения СССР эта схема начинает трещать по швам, и появляется религиозный принцип — если ислам героев подаётся с безусловным сочувствием, христианство с некоторой брезгливостью, то иудаизм, понятно, с отвращением.

Руины классовых ценностей немногочисленны и торчат как остовы кораблей на морском дне. При этом сам автор прожил долгую жизнь, как сообщает нам послесловие, родившись в 1906 году в Багдаде, Ленина видел на III съезде комсомола и, поди, многое в жизни повидал.

Но оказалось, что! Сахиб Джамал звался также Новбари Рагим Гусейнович и, как выясняется, упоминался у Войновича в рассказе "Наш человек в Стамбуле". "В середине шестидесятых годов, будучи членом бюро секции прозы в Союзе писателей, я был приглашен на разбор персонального дела писателя Новбари. Этот Новбари был обвинен какой-то женщиной в присвоении и публикации под своим именем ее пьесы.

Разбиравшие это дело на первом этапе заглянули в анкету Новбари и прочли его автобиографию. Автобиография была красочной. Он родился в Ираке и четырех лет был продан в рабство. От своего рабовладельца бежал. Затем вступил в коммунистическую партию Турции и через некоторое время стал резидентом советской разведки в Стамбуле. Когда сопоставили данные, указанные в анкете и автобиографии, получилось, что в коммунистическую партию он вступил 9 лет от роду, а резидентом стал в 11. Там ещё содержались всяческие фантастические измышления, которые ничем и никак не подтверждались.

Настоящая его биография была гораздо скромнее вымышленной. Он родился не в Ираке, а в Азербайджане, за границей никогда не бывал. Оказалось, что в Союз писателей он вступил второй раз. Первый раз — в Таджикистане, где был исключен за подобный же плагиат и еще какие-то темные делишки.

И интересно, что в так называемом отделе творческих кадров Союза писателей, где работают сотрудники КГБ высшей квалификации, бумаги Новбари, наполненные абсурднейшим вымыслом, не вызвали никакого подозрения до тех пор, пока не разразился скандал.

Заседание бюро, где разбиралось дело Новбари, происходило, само собой разумеется, при закрытых дверях. Ответчик, пожилой и грузный человек восточного типа, казалось, нисколько не был смущен, а напротив, держался весьма воинственно.

С самого начала он сказал, что разбор дела его не интересует, он принес заявление и просит рекомендацию для поездки в Сирию для сбора материалов к книге об освободительной борьбе арабских народов. Ему говорят: "Подождите, сначала мы должны разобраться с фактами вашей биографии. Могло ли это быть, чтобы вы вступили в партию в 9 лет?" На этот и на другие вопросы Новбари отвечал уклончиво: "Кому надо, тот знает".

— "Но не могли же вы быть резидентом советской разведки в 11 лет?"

— "Кому надо, тот знает".

— "Где же вы все-таки родились, в Багдаде или в Баку?"

— "Кому надо, тот знает".

К моему удивлению, некоторые другие члены бюро прозаиков, о литературной деятельности которых я не имел ни малейшего представления, тут же обнаружили причастность к тем, на кого туманно ссылался ответчик: "А кто