Живой Журнал. Публикации 2015

Раевский почувствовал, что воздух вокруг на секунду загустел. Это была мистика, которую Раевский так ненавидел, но он действительно почувствовал, как пришла смерть. Без косы и балахона, незримая, похожая на туман.

— А вот теперь хорошо.

И Мелиоратор достал из кармана банку с пульверизатором удивительно прозаического вида.

«Очень похоже на средство для мытья окон», — машинально отметил Раевский.

— Ну да, — заметил мелиоратор, перехватив его взгляд. — У меня другой ёмкости не было. А тут ещё пульверизатор есть — красота. — И начал опрыскивать тело, лежащее перед ним. Сейчас он был похож на хозяйку, что брызгает водой на бельё, приготовляясь к глажке.

Тело выгнулось, и по нему прошла дрожь.

Зоолог зашевелил губами.

— Так матерится, а ещё учёный человек, — удивился Гамулин — Живой был, не позволял себе такого.

Они сели на крылечко, и Гамулин достал сигареты.

«Вот чёрт, я ведь бросил год назад», — сообразил Раевский уже набрав в лёгкие горький дым.

— А ты делал опыт с банками? Только честно.

Гамулин посмотрел на него с тоской.

— Если честно… Делал. Ну, орал гадости в одну банку. Но это всё глупости, я просто банку забыл помыть. Это случайность.

— А что это шумит? — о произошедшем Раевскому говорить не хотелось.

— Трасса шумит, — ответил Гамулин. — Мы вчера другой дорогой приехали, а вот за лесом теперь федеральная трасса — шесть полос. Дрянь дело, пропала земля… Но я всё равно отсюда не уеду. Тут прикольно, учёные люди вокруг. Рассказывают интересное, а что ещё на пенсии нужно?

Вот радио — простая вещь, а сколько вокруг него наворочено…

_{И, чтобы два раза не вставать — автор ценит, когда ему указывают на ошибки и опечатки.}

Извините, если кого обидел.

08 июня 2015

История про то, что два раза не вставать (2015-06-17)

Занимаясь чужими биографиями — людей, что умерли сравнительно недавно, и людей, что умерли давно — я уяснил одну важную вещь.

Все врут.

Врут все, хотя, конечно, по разным причинам.

Плохие люди хотят казаться хорошими, а хорошие хотят казаться ещё более хорошими. Иногда они хотят казаться плохими, если чувствуют, что у них в жизни мало важного, а какое-нибудь выдуманное злодейство придаст жизни смысл.

Люди начинают врать сразу же после события — они закрывают дверь и начинают врать о только что окончившемся разговоре. Очевидцы событий подвирают, чтобы их рассказ был более интересным.

А некоторые врут для того, чтобы слушателям казалось, что очевидец сидел в партере, а не на галёрке.

Люди врут в тех местах, на которые не нашлось документов, а самые ловкие врут, используя документы. Часто оказывается, что документов много, и все они врут, как люди.

Слова меняют свою суть и прозвание. Выкатывается откуда-то круглое слово "жировка" или "продаттестат". "Кончила институт с шифром" — звучит загадочно и даёт простор выдумке.

Врут все.

Врут мемуаристы, их жёны и дети.

Земляки несуществующих героев загрызут зубами любого, кто покусится на светлое имя.

Время от времени биографии переписываются. То, что было заслугой, превращается в вынужденный шаг, несчастье — в доблесть, неудача — в победу.

Герой в итоге оказывается так же прекрасен — но по другим причинам.

Он рождается не из духа музыки, а из нестройного хора голосов.

Все они создают зыбкое пространство мифа, что твердеет на свету, как зубные пломбы. Скоро оно затвердевает настолько, что прочнее его материи нет.

С помощью цитат можно доказать любую историю.

С этим можно только смириться.

И вот уже исследователь превращается в писателя — он подвирает сам, всё сильнее отпуская вожжи, несётся вперёд тройка чужой биографии, и нет ей удержу.

Извините, если кого обидел.

17 июня 2015

История про то, что два раза не вставать (2015-06-18)

Он говорит: «А я хипстеров твоих стал лучше понимать. Не твоих? Да это не так уж важно. Твои-мои, какая разница. Ну вот смотри, меня учили, что надо хорошо работать, и тогда тебе будет хорошо. Нет, ты что, причём тут коммунизм наступит. При мне уже в коммунизм не очень верили. Но верили, что если ты работал хорошо, не залётчик, то у тебя стаж трудовой непрерывный и пенсия большая. Были ещё персональные пенсии — союзного значения и республиканская. Ну и было обидное звание “пенсионер местного значения” — это, типа, когда тебе местный райсовет решил прибавку в червонец платить.

А так-то — ого! — люди за непрерывный стаж душу продавали. Иной какой и уйти хочет, и начальник его тиранит, а ему нельзя — стаж прервётся. Персональную-то пенсию не всем давали — например, если ты рабочий и у тебя орден Трудового Красного Знамени, то давали, а если инженер — то нужен не один, а два таких ордена.