Живой Журнал. Публикации 2015

История про то, что два раза не вставать (2015-12-19)

Съездил в город Питер (что бока повытер).

Гладил кота.

Потом написал про то, что видел.

Не про кота, к сожалению.

Написал про год литературы.

Ссылка внутри.

Там скрипка и немножко нервно.

Извините, если кого обидел.

19 декабря 2015

История про то, что два раза не вставать (2015-12-21)

Тот неловкий момент, когда обнаруживаешь, что два накопителя по 2Tb умерли с разницей в день-два.

А ты, будто российский туроператор, переложил активы из Египта в Турцию.

Извините, если кого обидел.

21 декабря 2015

История про то, что два раза не вставать (2015-12-21)

Размышляя совсем о другом, то есть, о нынешнем Нобелиате, в частности (надо эмоциональным упырям дать выговориться, чтобы рассуждать об этом спокойно и отвлечённо).

Но для этих рассуждений мне понадобилась история, которая должна была иллюстрировать некоторые положения о художественной достоверности.

Именно — художественной, а не достоверности.

Мы понимаем, что нет ничего более манипулятивного, чем военный репортаж.

Потому что он всегда обращён к смеси логики и эмоций.

И, скажем во время между 1941 и 1945 годом ни в одном из воюющих государств не возможна была точка зрения, в рамках которого достоверность — превыше всего.

Скажем так — во времена отчаяния и ужаса, когда мир стоит на краю, подлинность изображения уступает его функциональности.

Есть история, связанная с двумя именами — одно из них Галина Санько (1904–1981), другое — Наталья Боде (1914–1996).

Обе были фотографами, обе оставили поразительное фотографическое наследие времён Отечественной фойны (не говоря уже о снимках других лет).

Тут хотелось бы проанализировать наши ощущения от трёх фотографий.

Часто обыватель требует подлинности, сам не понимая зачем, не зная, как он будет оперировать с этой подлинностью — и современная цивилизация предоставляет ему подлинность.

Обыватель, впрочем, может превратиться в исследователя — не отвергая ничего, он может разобраться если не в тайнах мироздания, то в самом себе.

Понять, что именно вызывает в нём горе и ненависть, желание взяться за оружие — и, забегая вперёд, скажу что подлинность сама по себе не всегда исчерпывающее достоинство свидетельства.

Иногда — да, а иногда и нет.

Первая — это снимок Галины Санько "Групповое фото узников лагеря № 5. Петрозаводск. 28 июня 1944 года" — понятно, что Петрозаводск был осовобождён в этот день и пока он был оккупирован финскими войсками, никто бы не дал фронтовому корреспонденту Санько снимать детей в концентрационном лагере. Однако у нас остаётся впечатление, что узники ещё внутри, за колючей проволокой и выйти не могут. В какой-то мере это фото — постановочное, но именно что — "в какой-то мере".

Дети ещё вчера были узниками и сохраняют своё положение, смотря в объектив.

Вторая история — со снимками Натальи Боде — вот убитый солдат под дорожным указателем.

Это Сталинград.

Есть ещё один снимок, который называется "Немцы ушли", который изображает одну сохранившуюся стену дома с надписью, оставленной детьми "Мама! Мы с папой каждый день приходим сюда…".

Меж тем, есть такой вполне апологетический фильм «Две женщины и «Тигр»", заподозрить который в недоброжелательстве к двум фронтовым фотографам невозможно.

И вот в нём, безо всякого смущения рассказывается, как автор снимка на вопрос "Где же нашлась такая надпись?" отвечает: "А мы сами это написали".

Немецкий солдат под указателем оказался перетащенным с другого места. Если кому неинтересно пересматривать этот фильм, то он может услышать эти истории, начиная с 23'50''.

Не верить этим словам вовсе нет никакого резона.

Что из этого следует?

А то, что мы вправе задуматься, что мы понимаем под фотодокументом или документом вообще.

То есть, вопрос ставится не как "Что имеет право на существование?" — мы понимаем, что имеет право на существование всё.

Но это вопрос нашего личного художественного восприятия — как и что воспринимать.

Хороши бы мы были, спрашивая, не выдумал ли Эренбург какое из цитируемых им писем немецких солдат. Ясно, что это просто другой жанр.

И тут есть двойственность — одно и то же изображение оказывается и документальным, и художественным.

Ничего тут не поделаешь — таково его свойство.

Масса эмоциональных доводов в спорах, где из кармана вытаскивается кистень "Да вот документ!" упирается в то, что ничто не документ, без объяснения времени, места, значения и расшифровки.

А художественное произведение и вовсе на то и художественное, что призвано апеллировать не к разуму, а к сердцу.

И да. Этим я хотел предварить историю про нынешнего Нобелиата.

Извините, если кого обидел.

21 декабря 2015

Сирены вольфрама (День электрика. 22 декабря) (2015-12-22)