Но удивительным было то, что уровень радиоактивности рос день ото дня — даже в тех местах, где они уже произвели замеры.
Он рассчитал центр кругов и понял, что особая точка находится совсем недалеко от лагеря.
Но не под землёй, а над ней.
Видимо, это урановый болид, что прилетел из глубины Вселенной.
Это, конечно, не месторождение, но тоже успех.
Фраерман ещё раз послал всех своих техников на периферию этих окружностей.
Лагерь опустел, и Фраерман остался один.
Вернее, вместе с радиометром. Тот смотрел на него беспокойным глазом микроамперметра. Стрелка дрожала в середине шкалы. Прибор был похож на пса, что преданно сидит перед хозяином, вывалив язык.
Теперь Фраерман думал, что будущее — вот оно, перед ним. Он схватил бога за бороду.
Старики не соврали в главном, а уж откуда явится урановый болид, не так важно. С этим разберутся другие учёные — академики в круглых чёрных шапочках.
В этот момент, откуда-то с краю глазного поля, выплыл самолёт.
Самолёт на тысячу километров тут был только один — потрёпанный У-2 без пилота, которого отвезли в больницу.
Самолёт медленно шёл над Фраерманом, как гость из будущего.
Вдруг он выбросил точку, почти сразу обросшую парашютом, и Фраерман, прежде, чем подумал, зачем всё это, увидел свет ярче тысячи солнц.
И, чтобы два раза не вставать — автор ценит, когда ему указывают на ошибки и опечатки.
История про то, что два раза не вставать (2016-04-04)
Есть очень интересная тема о юморе.
А именно, о постельном юморе, который явление отчасти возрастное.
Молодые люди обоих полов чаще всего его чужды — юмор ведь не «Гы-гы-гы, детка. Вот моя ракетка!», не пересказанная телевизионная шутка, а вещь несколько более тонкая.
Это особое чувство юмора — не на кухне или в компании, а в постели.
Это не значит, что там нужно шутку за шуткой выдавать, дело тут в создании той атмосферы, когда не страшно сделать что-то не то.
А если не страшно сделать что-то не то, то, как показывает опыт, всё будет сделано правильно.
История про то, что два раза не вставать (2016-04-05)
Хотя, нужно было написать ещё про девушек города Свердловска.
Или вот про кладбище Арлингтон-на Исети (см. слева).
И ещё — про путешествие в город Кунгур и Кунгурскую пещеру.
Про Урал вообще.
Про Екатеринбург И Перьмь как зеркало Москвы и Петербурга.
Про Ганину яму, и палец императрицы.
Про тост лётчика-писателя Дёгтева на Куликовом поле и всё остальное.
Но ничего не вышло.
История про то, что два раза не вставать (2016-04-06)
Есть известная фраза Генри Торо, который, узнав о прокладке трансатлантического кабеля, говорит, что вот какие грандиозные усилия делаются только для того, чтобы вовремя сообщить о насморке у принцессы Аделаиды.
Но с этим кабелем, кстати, история куда более интересная.
Меня этот кабель с детства занимал — вот 1858 год (начали в 1857), Россия только только приходит в себя после Крымской войны, наша жизнь описывается текстами Лескова, а в этот момент на дно ложится пять тысяч километров электрического кабеля. Это и сейчас для меня остаётся чудом — ретрансляция через спутники мне кажется более естественной, чем этот кабель. Вот срез, который меньше ладони — а за ним тысячи километров провода.
Да что там — до 1925 года по телефону между континентами говорили с помощью радиосвязи.
Итак, это фантастика в жанре стим-панка.
Тогда ещё провода изолировали горным воском, нефтяной субстанцией — и вот эти моряки, по сути персонажи Жюль Верна, протягивают эту нефтяную колбасу, она рвётся, они протягивают её снова.
И вот по кабелю передаётся сообщение. Потом он работает две недели, затем морская вода разъедает изоляцию и всё — конец.
Представляю, какой диалог по этому поводу начали бы лесковские персонажи.
Но лет через шесть всё начинается сначала (Торо к этому моменту четыре года как в могиле из-за наследственной чахотки), и, кажется теперь эти кабели (не телеграфные уже, конечно) перекладывают постоянно.
В общем, это какая-то фантастическая история протяжённых объектов.
То есть, предметов, что слишком длиннее меня.
Долгая, долгая жизнь (День здоровья.
Иосиф, тяжело дыша, протиснулся через щель в заборе. Очутившись на улице, он пошёл медленно — только безумец мог бежать по утренней московской улице, чтобы скрыться от любопытных глаз.