Живой Журнал. Публикации 2017, январь-сентябрь.

Нет, трудно представить себе, чтобы при коммунизме оставались подобные обжоры. Ведь на второй день такому уж и смотреть на конфеты будет тошно. Так что конфет каждый сможет брать сколько хочет, но есть их станет с умом, как посоветуют толковые друзья, родители, воспитатели. Надо во всем меру знать. Жадничать или наедаться впрок на неделю вперед будет совершенно незачем. Всего хватит всем — и конфет тоже»[19].

Коммунистический рай Солнечного города был непрочен. Если для гибели прежнего рая хватило одного яблока, то тут понадобились три осла.

Превращенные из ослов в коротышек, троица — «Необходимо напомнить, что все эти дикие выходки происходили потому, что Калигула, Брыкун и Пегасик были не обычные коротышки. В каждом из них осталось кое-что от животного состояния, в котором они пребывали прежде» (1960, 357) — буквально разрушает социальный уклад.

«Нужно сказать, что подражание трем бывшим ослам не ограничивалось одной одеждой. Некоторые коротышки так усердствовали в соблюдении моды, что хотели во всем быть похожими на Калигулу, Брыкуна и Пегасика. Часто можно было видеть какого-нибудь коротышку, который часами торчал перед зеркалом и одной рукой нажимал на свой собственный нос, а другой оттягивал книзу верхнюю губу, добиваясь, чтобы нос стал как можно короче, а губа как можно длиннее. Были среди них и такие, которые, нарядившись в модные пиджаки и брюки, бесцельно шатались по улицам, никому не уступали дороги и поминутно плевались по сторонам.

В газетах между тем иногда стали появляться сообщения о том, что где-нибудь кого-нибудь облили водой из шланга, где-нибудь кто-нибудь споткнулся о веревку и разбил себе лоб, где-нибудь в кого-нибудь бросили из окна каким-нибудь твердым предметом, и тому подобное».

Натурально, началась кампания в прессе — и, как всегда, с писем читателей и требований общественности: «Для того чтобы бороться с ветрогонами, Букашкин предлагал организовать общество наблюдения за порядком. Члены этого общества должны были ходить по улицам, задерживать провинившихся ветрогонов и подвергать их аресту: кого на сутки, кого на двое суток, а кого и больше, в зависимости от размера вины. <…> Со статьями по этому вопросу выступили такие коротышки, как Гулькин, Мулькин, Промокашкин, Черепушкин, Кондрашкин, Чушкин, Тютелькин, Мурашкин, а также профессорша Мордочкина. <…> Особенное внимание обратил на себя коротышка Кондрашкин, который писал статьи в излишне резкой форме, называл ветрогонов разными обидными именами, как, например, обломами, вертопрахами, пижонами, пустобрехами, хулиганами, вислюганами, питекантропами, печенегами и непарнокопытными животными, а милиционеров — растяпами, ротозеями, недотепами, лопоухими губошлепами, рохлями, размазнями, самозабвенными свистунами.

Такая резкость со стороны Кондрашкина объяснялась тем, что его самого облили перед этим на улице водой, а находившийся неподалеку милиционер даже не обратил на это внимания, так как смотрел в другую сторону» (1960, 380–382).

Вся эта история с милиционерами и ветрогонами ассоциировалась у современников рождения Незнайки вот с чем. 2 марта 1959 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли постановление «Об участии трудящихся в охране общественного порядка в стране». На предприятиях и в учреждениях под руководством партийных организаций создаются добровольные народные дружины (ДНД), товарищеские суды и другие массовые общественные организации содействия органам охраны правопорядка.

А через несколько месяцев после выхода книги, 13 января 1960 года было упразднено МВД СССР. Это был знаменитый эксперимент Хрущева, в 1966 году его — союзное министерство — восстановили, но кампания была знатная.

И что же произошло в раю после появления трех ослов? «Теперь уже редко можно было увидеть веселые, радостные лица. Все чувствовали себя как бы не в своей тарелке, ходили словно пришибленные и пугливо оглядывались по сторонам. Да и было чего пугаться, так как в любое время из-за угла мог выскочить какой-нибудь ветрогон и сбить пешехода с ног, выплеснуть ему кружку воды в лицо, или, осторожно подкравшись сзади, неожиданно крикнуть над ухом, или еще хуже, дать пинка или подзатыльника. Теперь уже в городе не было того веселого оживления, которое наблюдалось раньше. Пешеходов стало значительно меньше. Никто не останавливался, чтобы подышать свежим воздухом или поговорить с приятелем. Каждый старался проскочить незаметно по улице и поскорее шмыгнуть к себе домой. Многие перестали обедать в столовых, где их мог оскорбить любой затесавшийся туда ветрогон» (1960, 388–389). Солнечный город наводняется средствами безопасности, придумываются радары для одиноких прохожих и ударозащитные пальто.

Только чудо может спасти рай — и вот оно, появляется волшебник, трясет седой бородой. Приходит деус-махина, дура-лекс, крекс-пекс-фекс, эне бене раба, квинтер-минтер жаба. Баста, коротышки, кончилися танцы. Все на исходные: дым в трубу, огонь в поленья, а ослов метлой гонят в вольер.