Живой Журнал. Публикации 2017, октябрь-декабрь

Детство её было медленным, как слеза вдовы на кладбище. Так, кстати, плакала мать, когда приходила на могилу бабушки. Госпожа Бок давно потеряла власть над своим семейством. Унылая женщина с крыльями (маленькая девочка тогда думала, что это и есть бабушка) склонялась над каким-то кувшином, точь-в-точь таким, в какой у них дома ставили цветы. Женщина с крыльями хмурилась — сын стал беден и слишком горд для бедного шведа. Невестка, почуя волю, оказалась сплетницей, а внучки не могли найти женихов.

Элизабет и вовсе, с отвагой, граничащей со слабоумием, гоняла на отцовском мотоцикле.

Возвращаясь с кладбища в очередной раз, они услышали, что один из домов в Вазастане купил вернувшийся с Великой войны богач. Соседка видела, как они приехали на двух автомобилях. («Двух! — представьте себе, на двух! Со всеми своими чемоданами!» — бормотала госпожа Бок, или же — фон Бок, как ей больше нравилось).

Новый сосед был богат, более того, он был военный лётчик. Господин Карлсон летал над Францией вместе с Рихтгофеном. Однажды храбрый швед упал на землю, но, как птица Феникс, восстал из пепла своего сгоревшего аппарата, купленного на деньги от производства деревянной мебели.

И вот он в Вазастане — с сёстрами и приятелем.

Приятель выглядел молодо, и за глаза его звали «Малышом», а в глаза — господин Сванте Свантессон.

Сванте пришёл вместе с господином Карлсоном на благотворительный бал Общества длинных чулок, и весь вечер не сводил глаз с одной из дочерей Боков.

Впрочем, многие дочери почтенных семейств не сводили глаз с самого Свантессона и его друга.

Карлсон же не смотрел ни на кого. Он был похож на вампира в чёрном плаще. Гордость, которой он был переполнен, лилась на пол и оставляла мокрые следы на ковровых дорожках. При этом Карлсон не снимал своего лётного шлема с очками. Отцы и матери, стоя у стен, шептались о том, что этот богатый молодой человек в шлеме — миллионер. Говорили так же, что он держит сто миллионов крон в монетках по пять эре. Ко всем вышеизложенным его достоинствам прибавлялось самое главное: господин Карлсон был холост. Госпожа Бок, или, как она любила представляться — фон Бок — была похожа на арифмометр, выставленный в витрине магазина фабриканта Стурлуссона. Она просчитывала и прикидывала — возраст, миллионы, и, как опытный бухгалтер, сочетала балансы, где в левой стороне, которая принадлежит доходам, значились бочонки с пятиэровыми монетками, а в правой шуршали кринолинами её дочери. Было бы слабоумием пренебречь ста миллионами.

Сванте Свантессон, меж тем, не отводил глаз от Гуниллы, младшей сестры Элизабет Бок, или, что лучше Элизабет фон Бок. Он был простодушен, как кролик, который жил в доме Боков, пока Элизабет не переехала его мотоциклом. Сванте был доверчив, наивен и Элизабет хотелось дать ему пожевать пучок клевера. Но вот его друг оказался снобом, и тут Элизабет дала волю воображению, вот он увидит её на мотоцикле и растеряется, а она заедет в самую глубокую лужу и обдаст его тёмной стокгольмской водой. Господин Карлсон будет стоять, растопырив ручки, пока грязь будет стекать по его кожаному плащу.

Денежный мешок, надутый самовлюблённый пузырь, сбитый лётчик — поделом ему.

Гунилла же была простодушна, как и Сванте, сплясала с ним несколько раз, а под конец, когда старики перестали присматривать за молодыми, они исполнили фокстрот.

Элизабет поняла, что её сестра уже влюблена, и оттого, стала смотреть на Карлсона с ещё большим предубеждением. Элизабет недолюбливали за остроту ума, острый язык и особенно — за то, что она гоняла по улицам на отцовском мотоцикле.

После бала они встречались несколько раз и их диалоги напоминали дуэли — невидимые шпаги высекали искры, слова сталкивались со словами и, шипя, падали на мостовую. Элизабет с отвагой бросалась в бой. Карлсон был высокомерен, он одной ногой был в небе, и Элизабет думала, что он смотрит на неё, будто из кабины аэроплана.

Они были учтивы при встречах, но как-то отец Элизабет сказал, что их сдержанные перепалки напоминает ему тот звук, с которым закаляется стальное лезвие, погружённое в студёную воду.

Внезапно Карлсон и Сванте покинули Вазастан и уехали в Христианию. Гунила пролежала три дня отвернувшись к стене, питалаясь одним только песочным печеньем.

В эти дни в доме Боков (или же — фон Боков), возник кузен девушек Юлиус, который, согласно сложным скандинавским законам о майорате, должен был вступить во владенье их небольшим домиком. Это было предрешено, как женитьбы на вдове старшего брата, и прочим условностям того времени.

Но пока господин Бок, или, что лучше для брачных стратегий — фон Бок, был ещё жив. Он только перестал сам выезжать на своём мотоцикле, и у Элизабет началось раздолье отважных гонок по кривым улочкам.

Юлиус ухаживал за Элизабет и даже ввёл её в дом госпожи Пти Бер, своей тётушки.