Живописец смерти

— Не надо просто стараться. — Его рот скривился от ярости. — Прижмите.

Кейт видела, как он ненавидит соперника. Но возможно, это просто попытка отвести от себя подозрение, переведя стрелки на Деймиена Трайпа?

— Дартон, вам необходимо разделаться с Трайпом?

— А вам нет?

— Мы — совсем другое дело. — Кейт подтащила стул ближе. — Давайте подведем итог. — Она начала загибать пальцы. — Первое. Элена Солана звонит вам за несколько дней до гибели. Второе. В ежедневнике Итана Стайна значится, что у вас с ним назначена встреча. Через несколько дней он погибает. Третье. Вас увольняют. Через пару недель погибает человек, способствующий увольнению. Как по-вашему, Дартон, разве это не выглядит подозрительно?

— Для меня это выглядит просто как совпадения. Я уже несколько недель небыл у Элены. В мастерской Итана Стайна тоже — отменил встречу. А с Пруиттом вообще никогда не встречался. Даже не знаю, как он выглядит. Так что у вас нет ничего существенного, чтобы привязать меня к любому из этих преступлений.

— Пока нет, — промолвила Кейт. — Но я буду над этим работать.

— Я любил Элену, — неожиданно прошептал Вашингтон.

Безответная любовь ? Но ведь это самый сильный мотив.

— Вы ее любили, а она вас отвергла, — констатировала Кейт.

— Я ее не убивал. — Вашингтон поднял на Кейт влажные глаза. — Я же сказал вам, что любил ее.

Кейт заглянула в кабинку Морин Слаттери.

— Говорят, у тебя есть какое-то сообщение для меня?

Морин оторвалась от компьютера.

— Привет, Макиннон. Да, сообщение от Брауна. Он в Бруклине. Что-то связанное с делом Снайпера, которое мы вели несколько месяцев назад. Браун просил передать, что подъедет к Трайпу в шесть вечера вместе с группой технических экспертов. А ты не забудь захватить ордер на случай, если Трайп обвинит вас в противоправном вторжении в его жилище.

— Спасибо.

Слаттери кивнула на доску над столом, где она прикрепила репродукцию картины «Смерть Марата».

— Я вот все думаю, как же этому художнику, — его фамилия, кажется, Давид? — как же ему удалось написать такую картину.

— Он был придворным художником Наполеона, — пояснила Кейт. — Написал много исторических полотен. Это одно из них. В те времена, если нужно было что-нибудь задокументировать или воссоздать, требовался художник. Конечно, с появлением фотографии все изменилось. — Она бросила взгляд на репродукцию и подумала о Билле Пруитте, который совсем не был похож на Марата. — Я принесу тебе книгу о картинах Давида. Посмотришь «Коронацию Наполеона». Необыкновенная вещь.

— Этот Живописец смерти скоро сделает меня любительницей живописи. — Слаттери засмеялась.

Кейт поддержала ее смех, но вскоре посерьезнела и рассказала о разговоре с Дартоном Вашингтоном.

— Ты думаешь, мы преждевременно нацелились на Трайпа… и подозреваемым может оказаться Вашингтон?

— Вполне вероятно, — ответила Кейт, — но когда он сказал, что любил Элену, я ему поверила.

— Любовь — самый распространенный мотив для убийства.

— Согласна, но у нас нет никаких доказательств. Ни отпечатков пальцев, ни анализа ДНК. Вашингтон говорит, что в ночь смерти Элены не был в городе; когда утопили Пруитта — сидел дома; в день убийства Итана Стайна с полудня до двух часов ночи находился в студии в центре, заканчивал работу над демонстрационным компакт-диском. У меня есть возможность все это проверить, поэтому мы не должны упускать его из виду.

— Надо приставить за ним «хвост». За Трайпом тоже. Я поговорю с Мидом.

— Хорошая идея. — Кейт начала нетерпеливо отстукивать ногой ритм две четверти. В предвкушении обыска возбуждение нарастало. Она посмотрела на часы. Нужно было как-то убить час. — Хочешь выпить кофе?

— С удовольствием, но не могу. Мид требует отчет по расследованию в галереях и музеях. Как можно скорее. — Слаттери оглядела Кейт, быстро, но внимательно. — Ты выглядишь усталой. Отдохни перед обыском.

Кейт хотелось отдохнуть, например, на каком-нибудь острове в Карибском море. Она посмотрела в сумке, на месте ли ордер на обыск в квартире Деймиена Трайпа, и сказала:

— Отдыхать буду потом.

Он смотрит из противоположного конца комнаты на натюрморт на полу. Тарелка с гнилыми фруктами и несколько ломтиков деликатесной индейки, покрытой зеленоватой плесенью. Все пропитано крысиным ядом. А сами крысы тут же рядом в различных стадиях разложения. Одна еше не подохла, а только агонизирует, ее маленькие красные глазки, кажется, готовы вырваться из глазниц.

Наверное, лучше было послать ей одну из крыс. Он откидывается на спинку кресла и воображает, как она открывает пакет, ощущает этот запах, какое у нее в этот момент выражение лица. Вот как нужно было наказать эту стерву!