Живописный труп

Позитивно настроенные люди считают, что это они имеют эту жизнь. И каждый раз, когда желудок влечет их к холодильнику, проявляется их личная воля. Додон был слишком умен, чтобы в такое верить. Он был бессилен перед жаждой, которая толкала его к поиску ощущений, способных пощекотать его объемные и сложные вкусовые рецепторы. В самых неудобных жизненных ситуациях желание «испытать что-то новенькое» завладевало его существом, и он отдавался на волю этой страсти.

Дом с курятником

Звездный парикмахер сидел в саду за широким столом, который был сервирован для чаепития. Он сосредоточенно разглядывал в большую лупу фотографии в старом альбоме. Это была очень красивая лупа в дизайнерской оправе. В своей деревенской жизни Антоша обустроил для себя привычный уют.

– Антон, мне нужна ваша помощь.

Додон жестом пригласил Смородину сесть.

– Чай будете?

На столе Смородина заметил сметану, сливочное масло, которое давно расплавилось в масленке, свежие ягоды. Это было похоже на краткий период привольной жизни французской императрицы Марии-Антуанетты. Однако Додон был сосредоточен. Адвокат сел на предложенный ему стул и сам налил себе чай из большого заварочного чайника.

– Вы могли бы рассказать мне, что произошло в доме?

– Я как раз провожу расследование.

Смородина с трудом сдержал улыбку. Однако Додон это заметил. И тоже ухмыльнулся в ответ.

– Вот вы считаете себя знатоком людей. Не спорьте, я насквозь вижу ваш характер. А меж тем у вас под носом чуть не случилось преступление. Ну ничего, я сейчас все докажу.

– А вы могли бы посвятить меня? Хотя бы чуть-чуть?

Додон, не отрываясь от лупы, поднял правую бровь. Но Смородина умел читать по бровям.

– Вероятно, вы считаете, что в момент знакомства я проявил мало уважения к вашим заслугам. Я не могу себе даже представить, каким характером нужно обладать, чтобы, приехав из маленького города в Сибири, стать знаменитым мастером в Москве. И если я не сумел это разглядеть, это минус мне.

Бровь опустилась.

– Тут столько всего… Когда я вошел, Эля прятала в карман салфетку. Я еще спросил, не плакала ли она. И чья это салфетка. Потому что если Тоси, то ее надо оставить. Но она сказала, что нет. Генерал спросил, куда она плевала. Она сказала: «Господь с вами». Я в таком состоянии, что уже ничего не помню. Если только рефлекторно сплюнула, мол, не моя зараза. Знаете, как это делают? Но это ладно, несчастный случай. Как эта Тося дожила до тридцати восьми, если она в состоянии выпить моющее средство, – вот загадка.

– Утром у Абрамовых была какая-то женщина.

– А, ну да. Я был у генерала, он готовится к операции. Даже спел ему, я по утрам распеваюсь. Он, представляете, заплакал?

Смородина очень хорошо это представлял, он бы на месте Афанасия Аркадьевича тоже заплакал.

– Пришла женщина. Очень невыразительная, ей надо худеть. С другой стороны, а кому сейчас не надо? Всегда надо худеть. – Додон съел ложечку варенья. – Она так одета была по-европейски. По сути, она обвинила всех членов семьи, что это они столкнули с лестницы ее мать. Ту самую женщину из парка. Представляете? Бабулька семидесяти лет! У полковника давление, Эльвира билась в слезах. Ну, Эльвире тоже не мешало бы похудеть.

– То есть они ей поверили?

– Тут дело в реакции Жанны. После того как эта баба упомянула какой-то платок, с ней что-то сталось.

И он перевел свою лупу на следующую фотографию в альбоме. Смородина пригляделся к фотографиям.

– А вот этот человек похож на нашего генерала. Это его альбом?

– Да. Я же говорю, я провожу расследование. Все в деталях. Вот вы читали Агату Кристи? Я в детстве читал… Если внимательно все разглядывать, обязательно найдешь улику.

Платон Степанович осмотрел разложенные на столе альбомы. Открыл один из них. К листам из серо-голубой бумаги фотокарточки были приклеены с помощью резных уголков. Здесь были мириады черно-белых фотопортретов шашлычника. В лесу, на лавочке, у моря. Антикварная соцсеть, выставка достижений и хозяйства.

– Собственно, это то, о чем еще я хотел вас спросить. Антон, дело может оказаться гораздо серьезнее, чем вы думаете.

– Именно. И я первым заметил это.

– Люди в большой опасности.

Ни один мускул не дрогнул на лице парикмахера. Или правильнее было бы сказать на маске, которая была его лицом последние пятнадцать лет.

– Не понимаю, о чем вы говорите.

– Вам не жаль Жанну?

– Жанну? – Додон поднял левую бровь. – Жанну мне очень жаль.

– Когда вы поднимали ее волосы якобы для того, чтобы примерить к ней новую возможную прическу, вы искали следы от пластической операции?

– А что? Сейчас их с восемнадцати лет делают. Богатые дуры, чтобы походить на голливудских звезд, бедные, чтобы выглядеть богатыми.

– Что вы имеете в виду? Я все это про внешность, вес и цвет волос плохо понимаю. Это какой-то особый женский язык внутри русского языка.

– Все просто. Что самое привлекательное на свете?

– У каждого свое.

Смородине показалось, что он снова оказался на сеансе энерготерапии.

– Не смею спорить. Но так, если на больших массивах данных смотреть? К чему большинство людей тянется?

– К богатству.