Животная страсть

Виктор работал. Точнее, сидел на полу, на расстеленном одеяле, разложив перед собой несколько листов. А из-под стола сверкали желтые глаза.

— Это что? — спросила Нора. И получила вместо ответа предупреждающее рычание.

— Не что, а кто, — уточнил Виктор, не отрываясь от своих листков. — Мама, знакомься, это Мантикора. Мантикора, это моя мама.

Тварь повела носом, выбралась из-под стола, подошла к Норе и вежливо обнюхала.

— Ужинать идешь? — без малейшей паники спросила Нора.

— Нет. Оставь мне на кухне. Я сейчас занят.

— На работе времени не хватило?

— Мам, я занят.

— Собаку покормить?

— Это не собака, — флегматично ответил Виктор. Не собака фыркнула и улеглась на одеяло, положив голову на колено своему новому напарнику. У таких тварей как убервольфы нет хозяев. Они признают только тех, кого считают достойной себе парой.

Нора со сложным внутренним ощущением поняла, что мальчик стал совсем взрослым. По крайней мере, уже не спрашивает, можно ли завести хомячка. А молча притаскивает домой убервольфа. Значит, надо отдать распоряжение кухарке — подготовить миску для Мантикоры. Заодно позвонить Люциусу и узнать, что эти создания едят.

Альва вышла из комнаты и закрыла дверь. В конце концов, не этого ли она добивалась — того, чтобы Виктор вышел из затянувшейся рефлексии и вернулся к работе? Ну не умеет ее ребенок работать без перегибов в сторону трудоголизма и странностей. Можно подумать, она об этом и раньше не знала.

Глава 6

Айена, архипелаг Хази, остров Мале

Парк развлечений «Остров Фантазий», павильон «Сладострастие»

В гримерной было шумно и неуютно. Сатин последний раз бросила взгляд в зеркало, но так и не смогла сконцентрировать внимание на том, как выглядит. Ее «особенный» день был испорчен неиссякаемой тревогой: Белла пропала. Сначала она просто не пришла с работы (в принципе, нормально, клиенты иногда оставляли гидов «на ночь» после длительной прогулки), но потом она не появилась ни на утро, ни на следующий вечер, ни…

Сатин занервничала. Ей, конечно же, никто ничего не объяснял. Кто будет разговаривать с «безмозглой шерстяной скотиной», весь смысл жизни которой — ублажать клиентов и помалкивать?

Но Белла обещала быть рядом перед ее «первым выходом к людям». Она всегда была рядом, за исключением тех дней, когда ее оставляли у себя клиенты. Но всегда неизменно возвращалась. Чтобы обнять в кровати, которую они делили на двоих, помурлыкать, лизнуть в ухо и в очередной раз сказать: «Все будет хорошо, ты красивая, пушистая, тебя все будут любить и гладить». Сатин понимала, что это не так, но очень хотела верить.

В гримерной перешептывались, что это было ожидаемо… Их оставалось все меньше. Исчезновение каждой было событием, которое удостаивалось долгих кулуарных разговоров.

Белла была «лысой кошкой», и на ней, в отличие от «шерстяных», слишком хорошо были видны шрамы от наказаний и клиентских забав. А кому нужен кем-то порченный товар? Только тем, кому хочется окончательно его «испортить».

— В Охотничий павильон, скорее всего, отдали, — со знанием дела высказалась одна из «девочек», подкрашивая ресницы. Сатин понимала, что она говорит об этом, испытывая лютый страх оказаться там же. Где весь смысл человеческих забав сводится к одному — фурри стремительно убегает, прячется на территории огромного лесопарка, а люди с задорными криками, свистом и воплями догоняют.

Из Охотничьего павильона не было дороги назад. Никто еще не вернулся.

— Ну, может, какой-то особо любвеобильный попался, и который день развлекается, — предположила вторая.

— Или попала к доминантам, а там… Сто ударов — максимум, и ты кусок мяса.

Сатин старалась не разреветься. Очень старалась. Потому что зареванный вид — это прямой путь к наказанию. Двадцать ударов плетью. И, пока не заживет шкура, ты моешь полы и обслуживаешь непритязательных мальчиков из охраны.

А сегодня у нее особый день. Она выросла. Ее кое-как обучили тому, что она должна знать о людях, о том, чего они хотят, и как это дать. Сегодня Белла обещала быть рядом. Но ее не было…

— Все оделись? — строгий голос управляющего громыхнул по комнате. — На выход!

* * *

Этот павильон Острова Фантазий назывался «Сладострастие». Грин уже успел обойти всю территорию «парка развлечений» и выяснить, что названия заведений были весьма незатейливы. Видимо, чтобы праздно гуляющим туристам не пришлось долго и мучительно думать, куда пойти. Отдыхающим думать вообще не свойственно, тем более, той публике, что приезжала сюда — в самую задницу мира, только ради супер-экзотических приключений. Поэтому задачу по выбору мест для досуга явно упростили. И сами формы досуга фантазийностью не отличались.

«Сладострастие» — обычный бордель, только вместо мужчин и женщин в нем — фурри, странные иномирные создания, похожие одновременно на людей и животных. Охотничий павильон — парк, где можно было погонять «дичь», а, набегавшись по лесу, пристрелить из казенной винтовки. За дополнительную плату — потребовать ее же зажарить и подать с салатом.