Животное. У каждого есть выбор: стать добычей или хищником

Я жалостливо покачала головой. Искренне. Я очень сопереживала Риверу, но я всегда была более чувствительной, чем следовало бы, когда речь шла о смерти. Подошел бартендер и забрал нашу грязную посуду. Я как раз собиралась попросить повторить, когда Ривер сказал, что ему пора. Чтобы проехать на велосипеде эти две опасные мили вверх, требуется выносливость.

– Могу тебя подвезти, если хочешь.

Парень немного подумал и ответил, что это было бы здорово. В третий раз грянули «Лондонские оборотни». Я сказала Риверу, что, надеюсь, эта песня будет звучать вечно, и тут же осознала, насколько по-дурацки при этом выгляжу.

– Значит, никто не рассказывал тебе, из чего здесь складывается счет за коммунальные услуги, – заметил мой спутник.

Я ответила, что нет. Слово «счет» наполнило меня страхом. Я была в долгах, как в шелках, по всем своим многочисленным кредиткам. Я продала некоторые вещи из тех, что покупал мне Вик, и оплатила переезд через всю страну, грузчиков, два месяца аренды.

– Работает это так: ты, Кевин и Леонард пользуетесь одними и теми же источниками газа, воды и так далее. Я к ним не подключен, так что каждый месяц снимаю показания собственного счетчика. Мое общее потребление киловатт-часов где-то чуть выше двух тысяч ста. Последние показания были две тысячи восемьдесят пять. Итак, за последние двадцать четыре дня я использовал девяносто семь. Общая производительность моих солнечных батарей составляет девятьсот восемьдесят семь. Это означает, что я произвел сто тридцать семь киловатт-часов за последние двадцать четыре дня, и это напрямую вычитается из группового счета. Так что я ответствен за минус сорок киловатт-часов. Я должен ноль долларов, и десять долларов было вычтено из счетов. Понятно?

Я могла только смотреть на Ривера.

– Я экономлю вам денежки, ребята. Я произвожу энергию.

– А мы, остальные, сосем ее, как телята.

Парень рассмеялся.

– Хорошо, что нам нравится эта песня, – сказал он.

Я оставила на столике две двадцатки и вышла вслед за Ривером в теплую, ароматную ночь. У гардероба мы встали за мужчиной лет шестидесяти и женщиной лет двадцати. На женщине было розовое платье-чулок и дешевые туфли. Ладонь мужчины лежала на ее ягодицах. Подушечками пальцев он описывал концентрические круги. Гардеробщику чаевых не дал.

Ривер перевел взгляд с них на меня и улыбнулся. Мало найдется афродизиаков более сильных, чем вид другой парочки.

В машине колени Ривера касались моих. А его рука дотронулась до моей, когда я заезжала на парковку. Что-то в юношеском духе этого парня заставляло меня думать о прекрасном времени до того, как случается что-то ужасное.

– В Каньоне полно потрясающих местечек. Отличные маршруты для пеших прогулок. Я подумываю о том, чтобы завести собаку. Но койоты…

– И змеи? – поддержала я.

Велосипед Ривера болтался сзади в машине. Я ехала медленно, потому что багажник был открыт. Первое, что сделал Ривер, – это опустил стекло до упора и выставил в окно локоть.

– Змеи не так страшны, как койоты. Слушай, будь поосторожнее с Леонардом. В смысле он отличный мужик. Но очень уж эмоционально зависимый.

– Ладно, – сказала я, размышляя о том, как молодые боятся эмоциональной зависимости. Я сосредоточивалась на поворотах, которые меня пугали. Казалось, что машина боком задевает поверхность скал. На мне по-прежнему было то же самое белое платье, но я добавила небольшие штрихи: нанесла на шею и запястья лаймовое масло, а на руку надела мамин тонкий золотой браслет.

Ривер рассказал мне, что отец Леонарда мечтал о чем-то вроде коммуны – в те времена. Банкир маккартистской эпохи. Видела ли я японскую купальню позади жилища Леонарда? Одно время через этот дом струился ровный ручеек загорелых леди, порнозвезд, почитателей Сатаны и вообще всяких любительниц повеселиться. Их большие прыгучие груди плавали по черной поверхности бассейна.

Ривер рассказывал о запуске ракет в Северной Корее. Он говорил об этом так, как молодые мужчины говорят об угрозах, с политической страстью и без всякого страха перед радиоактивной смертью. Ривер был бессмертным, метка бессмертных была мне знакома. Они ели горошек с васаби и вытирались одним и тем же нестираным полотенцем неделями.

– Я практикую стоицизм, – сказал мой спутник.

На подъездной дорожке мы на пару минут задержались в машине. Он говорил о Роттердаме. Мне пришло в голову, что было бы славно заняться сексом, в основном потому, что я думала о том, что Ривер потерял отца, и от этого казался мне милым. Проблема в том, что очень трудно найти человека, который способен прочувствовать твою потерю вместе с тобой. Те же люди, рыдающие в кинотеатрах, и глазом не моргнут, если ты расскажешь им о своей трагедии. Они скажут: соболезную твоей утрате. Словно ты проиграла тысячу долларов на скачках. Словно это можно возместить. Мелочь в масштабах вселенной.

Иногда он целыми днями не выходит из дома, говорил Ривер о Леонарде. Но наблюдает из окна, так что не делай ничего такого, что не должны видеть другие. Типа не развешивай белье в бикини и не загорай топлес.