Животное. У каждого есть выбор: стать добычей или хищником

Леонард кивнул. Внезапно вид у него стал пристыженный.

– Да, я знаю, Джоан. Я понимаю. И я рассказываю вам об этом ужасном поступке, который я совершил. Не для того, чтобы искупить свои грехи. Но для того, чтобы принести в жертву последнее, что еще могу.

Я кивнула, но ярость моя в тот момент была столь сильна, что я представила, как она исходит из меня фантомом в форме медведя и убивает этого мужчину. То была женская ярость, которая копится десятилетиями. Я вспомнила, как когда-то наблюдала, как два худеньких подростка играли в пинг-понг в рекреации отеля, где я работала уборщицей. Другая уборщица, Анна, тяжеловесная женщина с четырьмя детьми и переломанной спиной, пылесосила полы. Мячик отскочил от стола и закатился в пасть промышленного пылесоса. Я видела, что Анна не охотилась за мячиком, но и не убрала трубку в сторону, и он оказался проглочен прибором, и мальчишки принялись ругаться. Она выключила пылесос как раз вовремя, чтобы услышать, как один из них воскликнул: «Блядь! Блядский мячик!» Другой повелительно бросил Анне: «Верни его обратно!» И она ухмыльнулась. «Вашего мячика больше нет», – сказала уборщица. И снова включила пылесос – свой светошумовой полтергейст. Анна нуждалась в этой работе, но она была готова лишиться ее в тот день, если бы пришлось.

– Факты, – послушно сказал Леонард. – Я снова повез Ленор в Сэндстоун. Чтобы наказать себя. Был конец августа, и на ранчо гудела вечеринка. Я купил жене «платье» – отрез пурпурного шелка – и она завязала его, как тогу, через плечо. У Ленор были длинные толстые ноги, как у лошади породы клайдесдаль. Я надел смокинг. В тот вечер большинство гостей были одеты; некоторые, конечно, нет. На странной маленькой сцене в главном зале играла группа. «Доктор Джонсон».

– О-о! – протянула я, и Леонард кивнул мне.

– И мы смотрели на музыкантов и танцевали. Ленор была чуть ли не самой роскошной женщиной на вечеринке. Лидер группы пожирал мою жену глазами. По сути, он пел ей, и только ей одной. Посреди танца к нам подошел один из гостей, бородач, намасленный и загорелый, и протянул каждому по таблетке. В те времена мы называли их «микки». Не прошло и тридцати минут, как мы с Ленор оба поймали приход.

Она пошла в ванную, и я хотел проводить ее, но тут явилась какая-то рыжеволосая красотка и перехватила меня. У нее на титьках были висюльки с кисточками. Никогда не забуду, как они покачивались. А в моем мозгу плясал наркотик. Рыжуля усадила меня на диван, сама забралась ко мне на колени и села лицом к лицу, просто глядя мне в глаза и покрывая мои веки мелкими поцелуями. Это было божественное ощущение. Я чувствовал себя беспомощным и вкусным. Наконец, я нашел в себе силы подняться. Спихнул девушку с себя и пошел искать Ленор. Группа уже не играла, и это показалось мне дурным предзнаменованием. Я миновал много комнат, где люди трахались – по четверо-пятеро вместе. В одном месте была целая цепочка куннилингуса, женщина на женщине на женщине, а во главе ее был один мужчина, трахавший одну женщину. Я останавливался и наблюдал за происходившим в разных комнатах, пока наконец моим глазам не открылось зрелище, сразившее меня наповал. Пурпурная шелковая тряпочка Ленор на полу. В дверном проеме большой комнаты. И дверь была открыта, потому что в Сэндстоуне имелось такое правило. Открытые двери – открытые сердца, весь этот бред. Ленор лежала на кровати, обнаженная. Рядом с ней был солист группы, с которым вы, вероятно, уже знакомы, он гладил ее бок, целовал ее соски. Я с тех пор много раз подумывал убить этого мужика. Но я проклятый трус. Он был намного моложе меня, моложе нас обоих, лет двадцати или около того. Голова у меня шла кругом. Слов не было. Парень посмотрел на меня и сказал: «Привет, друг мой».

Ленор затрепетала ресницами, когда он в нее вошел. Жена посмотрела на меня и протянула руку, и я взялся за нее. Я дрожал, плакал. Но Ленор улыбалась мне, словно это я входил в нее. Все продолжалось минут десять, но, Бог свидетель, мне казалось, что прошло столетие, и я смотрел и всхлипывал, как ребенок, получая то, что заслужил. Парень продолжал двигаться, пока не достиг оргазма. И Ленор кончила вместе с ним – я никогда не видел такой мощной разрядки. После этого они лежали вдвоем, обессиленные.

– Иисусе, – пробормотала я. Меня била крупная дрожь.

– Поутру мы оба проснулись с жутчайшим похмельем и начали переосмысливать все это в том ключе, что Ленор изнасиловали. Без жестокости, но воспользовались тем, она находилась под влиянием очень мощного наркотика, а я вошел в комнату слишком поздно, чтобы это остановить. Такова была наша версия. В каком-то смысле она была правдой.

Ленни закашлялся. Я смотрела на толстые голубые вены на его запястье, на поблескивающие поперек них часы.

– Уверен, – проговорил Леонард, – вы догадываетесь, что было дальше.

На самом деле, я понятия не имела, что было дальше.

– Шли недели. Ленор сделала домашний тест. Она уже знала, потому что у нее ныли груди. Рот был полон слюны. Моя жена не могла скрыть своего счастья. Это был сущий ад.

Ленни затрясся.