Животные в религиях

Нивхи хоронили тигра в особом месте, череп медведя хранили особо, кости морских зверей собирали и бросали в море. Хозяину моря они отдавали обратно кости рыб, нос, язык и глаза нерпы. По этой же причине они закапывали в прибрежном песке глаза и недозрелый плод, найденный в чреве нерпы. Косатка, по представлениям нивхов, — ызьму («лодка хозяина»). Хозяин моря складывает в нее убитых зверей. Если она не захочет отдать их хозяину, он выбрасывает ее на берег, и тогда она достается людям. Кости ее не выбрасывали, а складывали в специальный сруб. Енисейские эвенки в укромном месте собирали кости животных, птиц, рыб, чтобы их не топтали. Приморские чукчи для возрождения зверя во время праздника в честь морского духа Кереткуна выбрасывали в море остатки жертвенной пищи.

Обычаи сохранять в течение всего года кости убитых куниц, соболей и бобров существовали также и у населения Аляски. Охотники верили, что духи, смотрящие за этими животными, в случае если плохо обращаться с их костями, могут не разрешить в дальнейшем убивать и ловить их. Канадские индейцы не отдавали костей убитых лосей, оленей, бобров своим собакам, а бросали их в воду. Один из миссионеров, наблюдавший этот обычай, сказал им, что бобры не могут узнать после смерти о судьбе своих останков. На это индейцы ответили: «Прежде чем бобр окончательно умрет, его дух отправляется к тому, кто его убил, и внимательно рассматривает, что сделано с его костями. Если они отданы собакам, он рассказывает другим… если кости брошены в огонь или в реку, дух его вполне удовлетворяется, а это особенно полезно для той сети, которой он был пойман»^[35].

В одной из русских сказок рассказывается, как девушка закапывает кости коровы в саду и поливает их водой. Так сказка сохранила воспоминание о существовавшем некогда обряде.

Основными моментами обряда-мистерии умирающего и воскресающего зверя были следующие: вера в воскресение зверя и забота о его останках, представления о духах-хозяевах и умилостивление их, извинения перед зверем, связанные с представлениями о его всеведении, причастная трапеза, ритуал воскрешения зверя. Этот обряд — основной в промысловом культе. В свою очередь представления промыслового культа отражены в мифе об умирающем и воскресающем звере.

В. Г. Богораз показал, что миф об умирающем и воскресающем звере является древнейшим охотничьим мифом, возникшим до земледелия и металлов и потому более ранним, чем выделенный Дж. Фрезером земледельческий миф об умирающем и воскресающем боге^[36]. В той или иной форме, здесь присутствует идея превращения животного в человека или человека в животное, идея возрождения после смерти в сказочном образе. Хотя древние мифы охотничьих народов, рассказывающие о жизни медведя, кита и других священных животных, и обросли со временем разными дополнительными сюжетами и эпизодами, в них можно выделить несколько первоначальных, древнейших эпизодов, повторяющихся в разных вариантах в мифах разных народов. Героиня мифа — мать китового сына, девушка или женщина, прогнанная или бежавшая от родственников или мужа, заблудившаяся в лесу. Кит, медведь или орел дают ей приют или похищают ее. Через год у них рождается ребенок: полтела — человек, полтела — зверь или птица. Мать убегает к людям с ребенком или еще до его рождения, ей помогают в этом братья. Они прячутся в доме зверя, он слышит их запах, но женщина успокаивает его. Однако зверь все-таки обнаруживает людей, завязывается схватка, в которой он погибает. Для того чтобы загладить вину перед животным, люди устраивают умилостивительный обряд и торжественную трапезу. Возрождается зверь в образе сына женщины и животного. В чукотско-эскимосской легенде женщина, зачавшая младенца от кита-оборотня, убегает от мужа к своим братьям. Кит гонится за ней, но люди его убивают. Женщина рождает китенка и помещает его в маленькой луже в лесу, кормит червями. Потом переносит его в небольшое озеро и кормит рыбой. Младенец вырастает с чудесной быстротой, и скоро ему становится тесно на озере. Мать прорывает канал и выпускает сына в океан.

Происхождение промыслового культа