Животный мир людей

– Вот это Нателла делала сама, покупные я тоже привез, но такого вина ты еще не пробовал! Давай сперва выпьем, а потом все разберем и будем есть. Я, между прочим, голодный, целый день у ваших на Петровке проторчал, то одно совещание, то другое. У вас тут хорошо народ соображает, тоже, видно, дураков повывели. А нас чистками замучили, но оно не во вред, совсем обнаглевших убрали, не всех, конечно, но многих. И все же, когда мы были одной страной, как-то лучше было. Ладно, болтаю как старый дед, давай рассказывай, как живешь? По телефону много не наговоришь, а по скайпу мы с тобой давно не связывались.

Олег Петрович помолчал немного, а потом его будто прорвало, он рассказал историю Марго, не называя имен, рассказал все, что передумал о гибели своей жены, он говорил не о том, как они с Федором живут, а о том, как мало он сделал для своей семьи, и спрашивал друга, как все можно хоть частично исправить.

– Ты, Олежек, не прав, в те годы никто ничего не мог сделать, а ты воспитал отличного парня, сам не слетел с катушек, а удержался, выжил. Ты талантливый архитектор, не растерял способность и теперь принимать решения самостоятельно. Многие в нашем возрасте опускаются, нет, не спиваются, не перестают мыться, а именно опускаются морально, я так называю тех, кто перестает себя уважать, кому становится неинтересно жить и они позволяют другим управлять собственной жизнью. Не так уж важно, кто это делает за них, телевизор, соседи или собственные дети, на работе они становятся уязвимы из-за возраста, на них перестают обращать внимание, и они это терпят, принимают как должное. А ты молодец, сам за себя все решил, не позволил никому с тобой пренебрежительно обойтись. У нас все так же происходит, только очень сильна клановая составляющая, поэтому и молодым часто приходится несладко.

– Можно подумать, что нашей молодежи все дается легко, Юра, везде надо с зубами быть, лучше с железными, эх, где наша молодость! Мы так были уверены в своем завтра, а теперь, чтобы сохранять самостоятельность, надо иметь толстую финансовую подушку, не все это смогли. Знаешь старую русскую поговорку: «От трудов праведных не наживешь палат каменных», вот так и в нашей жизни. Так что ты там хотел, какая нужна помощь?

– Олег, у меня внучка хочет в ваш архитектурный поступать на следующий год. Как это юридически решить, я знаю, но не хочу, чтобы она чувствовала себя недостаточно подготовленной. С русским языком у нее все в порядке, с рисунком вроде тоже, а вот черчение не с кем хорошо подготовить, может, с ней как-то удаленно позаниматься, давать ей задания, а потом проверять. Ты ведь из МАрхИ не увольнялся?

– Нет, пока даже не думаю, останусь еще на годик, а там посмотрим. Слушай, а давай я прямо сейчас позвоню человеку и выясню обстановку. После недолгих переговоров Олег Петрович передал трубку другу, и тот легко обо всем договорился с собеседником.

– Ну спасибо, брат! Я у тебя в долгу. Слушай, проси что хочешь, кроме Нателлы и детей – все отдам.

– Если это возможно, теперь, через столько лет, узнай по своим каналам все, что они нарыли о гибели Тамары, и попробуй узнать, кто отец Федора. Федьку я спрашивал, но ему мать ничего не говорила, да и кроме меня и Тамары он никому и никогда не был нужен.

– Что смогу, то узнаю, но на твоем месте я бы не рассчитывал на серьезную информацию, боюсь, дело закрыли, не сильно напрягаясь, «висяк», он и есть «висяк». По своим комнатам друзья разошлись, когда пришедший с работы Федор уже видел пятый сон. А на следующий день Юрий Валерианович Шанидзе позвонил и дал телефон следователя, ведшего двадцать лет назад дело о гибели Тамары Федоровны Ямпольской. Олег Петрович с разрешения следователя, которого звали Андреем Андреевичем, приехал к нему домой. Жил Андрей Андреевич Кузовлев недалеко от метро «Войковская», в панельном доме, построенном в начале семидесятых годов, было ему лет сорок пять, глаза у него были веселые, яркие и даже обширная лысина не старила его, он производил впечатление слегка постаревшего, но не утратившего детской непосредственности мальчишки. Женщина, открывшая дверь, была ему под стать, тоже небольшого росточка, без грамма косметики на слегка увядшем лице и с такой же обаятельной улыбкой, как у Кузовлева.

– Познакомьтесь, моя сестра Дина, мы с ней двойняшки, так и коротаем век вдвоем, да вы проходите, Динка сейчас чай накроет, ну и поговорим. Это дело ведь у меня всего лишь вторым было, я его потому хорошо и запомнил, что очень быстро сверху поступило указание дело закрыть как бесперспективное. Но кое-что я все же накопал. Олег мгновенно забыл все, что хозяин сказал о сестре, и весь подался вперед.

– Я тогда молодой был, амбициозный, – продолжал Кузовлев. – Первое-то дело, так ерундовиной было, а тут убийство, ну я и вцепился в него как бультерьер, только не дали, через недельку велели все спустить на тормозах. А потом навалилось столько всего, что и ночами, и по выходным работали, да что я вам рассказываю, небось детективы-то читаете, да и без них все знают, что тогда в стране творилось.