Живу тобой

Хорошо, что перед сном я надела пижаму с длинным рукавом и брюками, а все пуговицы были глухо застегнуты. Но, кажется, Дениса моя одежда не пугала.

Парень легко спрыгнул с кровати и двинулся в мою сторону. Вероятно, у Молотовых была такая фамильная черта — красивое мужское тело. Вот только не вызывало во мне тело Дениса отклика или трепета. Мне хотелось закрыться от этого мужчины.

— Выходит, мой братец хреново тебя учил, да? Придется исправлять его оплошности, — самоуверенно процедил Молотов-младший, заставив меня попятиться.

Но удар все же последовал. Звонкая пощечина рассекла звенящую тишину, повисшую в спальне. Мою щеку обожгло пронзительной болью. И я отшатнулась. Но не сводила злого взгляда с Молотова.

— Строптивая, — ухмыльнулся тот. — Люблю таких. Нравится мне ломать таких девок, как ты. Кайфую от того, как они пресмыкаются передо мной, ползают, превращаются в сломанных кукол. А ты, Тиша, будешь моей любимой куколкой.

— Катись к черту, Молотов! — процедила я.

В комнате появился Никита, без приглашения, но изрядно помятый. Понятно, что охрана Дениса всеми силами пытались задержать моего верного телохранителя. Но разве Ника удержать?

— Тина Никоновна? — настороженно произнес Никита.

— Все в порядке, — ответила я. — Денис уже уходит.

От глаз Ника не укрались ни моя пунцовая щека со следом руки Молотова, ни возбуждение Дениса.

— К вечеру тебя здесь не будет, чмо! — пригрозил Молотов.

Но под яростным, и вместе с тем, ледяным взглядом Никиты, Денис отступил. Знал, сволочь, что до регистрации брака у него нет никаких прав ни на меня, ни на то, чтобы уволить Никиту.

А когда дверь за голым Молотовым закрылась, Никита вздохнул.

— Зря ты это все затеяла, Тина, — в который раз пробормотал друг.

— По крайней мере, время мы выиграем, — вяло улыбнулась я, рассматривая свое лицо в отражении зеркала.

Кажется, если хорошенько наложить макияж, то никто и не заметит "пламенной любви" моего женишка.

— Дура ты, Тинка, — выдохнул Никита, опустился в кресло и закрыл глаза.

Я даже не спорила с другом. Дура. А что делать?

30

— Он…Что?! — взревел я.

Ярка-красная пелена перед глазами. И словно наяву ощутил удар в солнечное сплетение. Руки тряслись так, что пришлось сжать кулаки до хруста.

— Убью! — прошипел всего одно слово.

— Да успокойся, с ней Никита, — напряженно говорил Вершинский, а я не мог даже выдохнуть. Не получалось. Не выходило дышать. Потому что знал: Тина там. Одна. Наедине с моим злейшим врагом. А я ничего не могу сделать. Ничерта!

— Как, млять, успокоиться, если он… мою Тишу…. - голос рвался и сипел, точно не мне принадлежал. — Срать, Никон! В жопу все! К чертям! Сейчас еду к ней!

— Да что ты! — резко возразил Вершинский. — Не для того моя дочь терпела три месяца, чтобы ты своим появлением сейчас все похерил! Действуем по плану!

— В жопу план! — не унимался я, торопливо переодеваясь. А пальцы не слушались. Пуговицы рубашки никак не лезли в петли. А в голове кроме звона ничего не было.

— Успокойся и подумай головой, Сэм, — говорил Вершинский. — У нас будет ровно час. Денис считает, что тебя "уберут" сразу, как только ты выйдешь отсюда. Следователям нужно его чистосердечное. Кто, если не ты, выведет его на признание? И потом, ты сам решил не втягивать Тину. Вот и не втягивай.

— Она уже по макушку в самом дерьме оказалась, Никон! Из-за меня! — рявкнул я. — Не нужно было оставлять ее. Придурок я. Думал, все просчитал. Учел. А вышло все вон как.

— Тина сильная девочка, она справится, — скупо произнес Никон. — Не сразу простит, конечно. Но простит.

— Маловероятно, — скривился я. — Я ведь сам толкнул ее в руки Дэна. Сам, млять!

— Здесь, да, мог бы как-то помягче разговаривать, — заметил Никон. — И за слезы дочери ты мне еще ответишь, друг. Когда все закончится. Тут уж, знаешь ли, лучше я, чем Сашка доберется до тебя.

— Кассандра Юрьевна у вас зверь? — усмехнулся я. Но смешно не было ни капли. Потому что мне хватило отчета о том, что мой урод-братец только что ударил мою женщину.

Мою Тишу! Ударил!

И снова в душе поднималась ярость и гнев. А дышать по-прежнему тяжело. Как будто гранитной плитой придавило. Не выбраться. Не закрыться.

— Кассандра Юрьевна у нас твоя теща, — произнес Вершинский и, взглянув на часы, добавил: — И если я не появлюсь дома через час, то от меня останется пустое место. Более того, Сашка не знает о милых шалостях твоего родственничка. И лучше, чтобы не знала. Ее терпения с трудом хватает на разговоры с твоей мачехой. У них взаимная нелюбовь с Эмилией. И Саня продолжает звать ее Зиночка. Как тебе?

— Мне? Никак, — мотнул головой. — Мне будет "как", когда эту мразь закроют. А если не закроют, то я ее голыми руками придушу за все, что она натворила.

— Ты сам выбрал более лояльный способ, — напомнил Вершинский.

А я сто раз пожалел о своем решении. Потому что дал слабину. Потому что из-за моего решения теперь страдает Тиша. Потому что вынужден пойти на сделку с властями, чтобы сохранить бизнес. А ведь мог бы послать все к черту. Мог бы. А не послал. И за мою ошибку платит любимая женщина.