Живун

— Везде искал — и в сарае, и в бане, и в стайке, и на вышках… — объяснял Мишка. — Куда запропастилась? Сгинет назло мне, дура. Не зря стращала — поседеешь, мол, подстрою… Вот… — И он выматерился.

Из избы вышли женщины, прислушались к Мишкиному рассказу. Только кончил он — запричитали:

— Ой, беда, беда!

— Что же это выдумала!..

Гриш сердито цыкнул на них. Не ко времени завелись: стряслась беда.

— Во всем один ты виноват, Михаил, заварил кашу, что не расхлебаем, — строго сказал он Мишке. — Запрягать лошадей надо, искать Сандру. — И пошел в избу потеплее одеться.

Гриш решил взять с собой Сеньку, хоть и без него свободно мог обойтись. Боялся, обезумевший Сенька дров наломать может, мало что смирный… А с Мишкой послал Эля. Мишке на всякий случай нужен охранник, да покрепче…

Эль не отказался. Только сердито проворчал:

— Драть всех кнутом надо, якуня-макуня!

Когда стали запрягать коней, не нашли одних вожжей. Не иначе — Сандра захватила. Уж не вешаться ли в тайгу ушла? Дура баба! Стало еще тягостней.

Спешно разыскали бечеву для вожжей и на двух розвальнях отправились в разные стороны острова — обшарить его из конца в конец.

Искали до полудня. Несмотря на буран, прочесали весь лес, но Сандру не нашли. Ни с чем вернулись домой.

Посидели, молча покурили, думая о том, чтобы хоть труп отыскать. Еще снегом засыплет или того хуже — вороны склюют.

— Не иначе — за Хашгорт-Еган ушла, в тайгу, чтоб не сразу нашли, — высказал предположение Эль.

Мужики согласились и сразу поехали за реку. Если сюда пошла — по целинному снегу далеко уйти не могла. На всякий случай, чтобы побольше местности обозреть, снова разными путями поехали.

Эль и Мишка, вдоволь нааукавшись, все же напали на Сандрин след. Он привел: их на лесную опушку. Там после ильина дня собирали грибы и ягоды. Там Сеньку с детьми напугал медведь…

Сандра, полуголая, в нижней рубахе, сидела под невысоким кедром на разостланной на снегу малице. Над ней свисала с ветки петля из вожжи. Ветер раскачивал ее из стороны в сторону. Сандра посинела, дрожала, закрыв глаза, что-то невнятно бормотала.

Мишка первым спрыгнул с саней. Гулким эхом в морозном воздухе отозвалась его бешеная брань. Он схватил жену за плечи, затряс:

— Ах ты, гадина! Что выдумала! Что выдумала, сволочь! — выкрикивал он вперемежку с ругательствами.

Сандра, похоже, не слышала его. Она странно всхлипывала, судорожно подергивалась.

Мишка с такой силой швырнул ее, что она повалилась навзничь и ударилась головой о дерево, но ни звука не издала. Мишка вскарабкался на кедр, принялся отвязывать веревку.

— Вперед одень, совсем замерзнет, что вожжам сделается, — крикнул Эль. Он не одобрял Мишку: жалеть надо — все-таки жена, хоть и провинилась, доставила всем столько беспокойства…

— А вот сперва погрею, а там и одену, — зло отозвался Мишка. — Ийть вздумала… как мать…

Спрыгнув с дерева, позвал Эля:

— Ну, Элексей, выпори ее хорошенько. Изо всей силушки, как Гнедка своего. А я подержу ее, паршивую.

Эль затряс головой:

— Ты что? Одень, говорю! Околеет, якуня-макуня…

— Ну, как хочешь, — раздраженно крикнул Мишка.

Он пнул Сандру, стегнул вожжами.

— Брось изгаляться, Мишка! — вскочил с розвальней Эль.

Мишка не остановился. Удары продолжали сыпаться на несчастную женщину. Она лишь вздрагивала и уже не стонала, видно, потеряла сознание.

— Хватит дурить! Самого надо выпороть хорошенько! — Эль перехватил вожжи и рванул их так, что Мишка отлетел в сторону.

Эль натянул на Сандру малицу, поставил женщину на ноги. Но она, словно неживая, рухнула на снег. Тогда Эль подхватил Сандру на руки, как малого ребенка, и отнес ее в розвальни.

Мишка подобрал со снега вожжи, уселся рядом, бубня в остервенении:

— Будет знать…

4

Несколько дней Сандра не могла ни сидеть, пи лежать… Тело было в рубцах и кровоподтеках. Она металась в жару, заходилась долгим надрывным кашлем. Простыла — с ночи просидела без малицы на снегу да еще в буран. На Мишкины вопросы она не отвечала. А Еленне еле слышно прошептала, что хотела повеситься, по не смогла и решила замерзнуть.

— Зря выручил Гажа-Эль… Пускай добил бы меня изверг мой… Нет с ним жизни… Опостылел он мне, ох как опостылел…

Мишка приносил Сандру в баню прогревать паром от жарко нагретого камелька. Елення помогала ей там, утешала, как могла. Никто не мешал их беседам. В бане Сандра и наревется досыта, и выговорится, как на исповеди. Ничего не скрыла она от Еленни. Рассказала и о своих чувствах к Роману, и про то, как обещал он ждать ее, обещал принять, если худо с Мишкой будет, и про последнюю их встречу в дороге…