Живущие в ночи. Чрезвычайное положение

— Их тоже предупредят. С этого момента никто не должен ни говорить, ни думать о нем. Надо забыть о его существовании. Считайте, что его нет, что он никогда здесь не появлялся и, следовательно, никто не мог его видеть. Передай это всем соседям, Дики. Объясни им, что руководители движения считают это вопросом жизни и смерти. Предупреди их, что и к нам могут подослать полицейских. Хорошо?

— Да, Сэмми, — мрачно ответил Дики Наяккар.

— Да, мистер Найду, — сказала Кисси.

— Ну, Кисси, ты устала. Иди отдыхай.

— Вы здесь будете ночевать, мистер Найду?

«Даже она, — угадал Найду, — обеспокоена тем, что этот человек произвел на Ди такое впечатление».

— Нет, Кисси, сегодня я не могу остаться. Слишком много дел.

Кисси подняла глаза, словно сквозь стены и потолок можно было увидеть, что происходит наверху, и направилась к двери.

— Покойной ночи, мистер Найду.

— Покойной ночи, Кисси.

— Покойной ночи, мистер Дики.

— Покойной ночи, Кисси. Не волнуйся, я буду здесь.

Дики подождал, когда за Кисси закроется дверь, потом заговорил:

— Я могу взять одеяло и лечь наверху, у лестницы.

Найду устало улыбнулся и покачал головой.

— Ты можешь, но не сделаешь этого. Ты проводишь меня, проверишь, хорошо ли заперты окна и двери, потом выйдешь через черный ход и запрешь дверь снаружи. Скажи караульному, где будешь спать, и можешь ложиться.

— Но…

— Что «но»? Ты видел этого человека, разговаривал с ним. Неужели ты думаешь, что среди ночи он вдруг вздумает убить мисс Ди?

— Нет, Сэмми… Но…

— Боишься, он ее изнасилует?

Дики Наяккар взирал на Сэмми с мольбой. Сэмми догадывался, что он имеет в виду, но об этом не скажешь вслух. Он мысленно обращался к Сэмми: «Ты же знаешь, Сэмми, о чем я думаю. Он африканец, а она индианка. Она сестра доктора, и мы должны ее оберегать».

Найду подумал: «Вот мы и дошли до того, что стесняемся открыто высказывать свои мысли». Вслух же он сказал:

— Может произойти лишь то, чего пожелает мисс Ди.

Дики Наяккар отвернулся, и Сэмми Найду догадался, что он не решается довести свою мысль до логического конца. Найду был удивлен, что Дики Наяккар не спешит ухватиться за то утешительное обстоятельство, что право выбора принадлежит мисс Ди, — как он, вероятно, ухватился бы год назад. Право выбора принадлежало ей, но это не означало, что опасения Дики были беспочвенными. «Ты становишься взрослым», — подумал Найду.

Дики Наяккар попытался изобразить улыбку, но нижняя губа предательски задрожала.

Сэмми Найду испытывал необычайную нежность к Дики Наяккару. Молодые люди вроде Дики, живущие в этой стране, слишком быстро становятся взрослыми. Торопливо минуя пору юношества, они взрослеют раньше времени; тут и речи не может быть о постепенном и естественном возмужании; грубая сила, проявляющаяся во всем, разрушает в человеке многие ценные качества. «Скоро, — с горечью подумал Найду, — очень скоро этой стране и ее народу — черным, цветным, белым и всем другим, станет неведомо само понятие «сострадание»; эта тенденция ясно и отчетливо проявляется уже сейчас. Если только не…»

— Скажи, Дики, — спросил он, — была у тебя когда-нибудь черная девушка?

Робкая, стыдливая улыбка осветила лицо Дики.

— Была одна.

— Ну и как, отличается она от других девушек?

— О чем вы, Сэмми?

— Ну, если сравнить ее с другими девушками, с нашими, например?

— Не знаю, — неуверенно ответил Дики.

— Ясно, что все девушки разные. Я не это имею в виду. Я спрашиваю, та, черная девушка, показалась тебе не такой, как другие? Ну, говорят же, что китаянки совершенно особенные.

Наяккар улыбнулся.

— Сейчас я уже толком не помню. Но, по-моему, она была, как и все другие.

— А ты сам изменился после этого?

— Нет… Почему вы меня об этом спрашиваете, Сэмми?

— Просто так… Для меня, например, все женщины одинаковы. По-своему они, конечно, разные, как и все люди, но это совсем не зависит от цвета кожи или расы; я, разумеется, говорю о тех, кого знаю.

Теперь настал черед Дики спрашивать. Он считал себя вправе сделать это.

— А у вас, Сэмми, была когда-нибудь черная женщина? — спросил он, набравшись духу.

— И не одна. — Сэмми сонно улыбнулся. — И белые тоже и цветные. Но времена тогда были совсем другие, не то, что теперь. Такие, как я, могли учиться в университетах Йоханнесбурга и Кейптауна и даже в университетском колледже в Дурбане. Тогда люди различных рас общались более тесно и могли даже дружить между собой.

— Дружить с белыми? — усомнился Дики.

— Да, Дики, дружить с белыми.

— Здесь? В этой стране? — Дики на минуту задумался, — Вы хотите сказать, что тогда вообще не было цветного барьера?