Живущие во льдах

В этот день орнитологам и была задана загадка, разрешить которую, и то отчасти, удалось только спустя восемьдесят с лишним лет.

Осенью 1823 года экспедиция Парри благополучно достигла британских берегов. Впервые попали в руки зоологов и добытые Россом чайки; одну из шкурок он подарил музею университета в Эдинбурге. Специалисты подтвердили догадку Росса: пернатые действительно относились к неизвестному виду. Вскоре появились и их научные описания. Вначале, конечно с полным основанием, птица была наречена чайкой Росса (Larus rossi). Однако этот «крестный отец» смог опубликовать свои изыскания только в 1825 году. Статья другого орнитолога, описавшего тот же образец месяцем-двумя позже под именем розовой чайки (Larus roseus), была напечатана уже в 1824 году. Справедливость на этот раз не восторжествовала. Согласно принятому у систематиков правилу приоритета, птица стала известна в науке как розовая чайка.

Удивительное совпадение! Вновь увидеть розовых чаек, теперь уже в Баренцевом море, к северу от островов Шпицберген, довелось опять Джемсу Россу. Произошла эта встреча в июле 1827 года. Он снова был спутником Парри, участвовал в экспедиции к Северному полюсу и стоял на мостике все той же верной «Геклы», с которой познакомился еще четыре года назад.

Третья по счету из известных в науке розовых чаек наблюдалась и была добыта в феврале 1858 года на острове Гельголанд в Балтийском море. Находка окончательно сбила с толку орнитологов: где же искать родину птиц?

Следующая встреча с розовыми чайками произошла спустя еще двадцать один год. Обнаружили птиц участники американской экспедиции на «Жаннетте» осенью 1879 года в Чукотском море, невдалеке от острова Геральд.

Наступил октябрь, близилась полярная ночь. Часто шел снег, то липкий, то сухой и колючий. Когда рассеивались сумерки, а случалось это незадолго до полудня, было видно, что море до горизонта забито ледяными полями. Наползая одна на другую, льдины со скрежетом терлись о борт судна. Иногда они расходились, показывалась черная полоса воды, но тут же, на глазах, разводье подергивалось мутной пленкой молодого льда. Исчезли пернатые и даже тюлени. Жизнь, казалось бы, уже замерла здесь до весны. Во всяком случае меньше всего можно было рассчитывать сейчас на появление розовых чаек. И тем не менее они появились. Птицы были неторопливы и, похоже, чувствовали себя в родной стихии: облетали полыньи, опускаясь над ними, иногда садились на воду или на лед. Скрывались чайки, так же как и являлись, неожиданно, вдруг растворяясь в низком сером небе. Были это и старые птицы в своем празднично-розовом оперении, и окрашенные более скромно молодые. Они пролетали и поодиночке, и небольшими стайками. До тех пор пока полностью не воцарилась полярная ночь, натуралист «Жаннетты» профессор Ньюкомб отмечал их в своем дневнике почти ежедневно. Несколько чаек ему удалось подстрелить.

«Жаннетта» так и не освободилась от ледяного плена. Полтора года длился ее вынужденный дрейф, и наконец, не выдержав натиска льдов, к северу от Новосибирских островов она затонула. У экипажа не оставалось другого выхода, как идти пешком к берегам Сибири. Людям предстояли жестокие испытания — бесконечные гряды торосов и широкие разводья, морозы и голод. Все, включая, конечно, и Ньюкомба, понимали, насколько невелики их шансы на спасение. И все-таки, покидая судно, натуралист завернул в обрывок парусины шкурки розовых чаек и, как самую большую ценность, спрятал их за пазуху.

Ньюкомб оказался одним из тех участников экспедиции, кому посчастливилось благополучно вернуться на родину. (Из тридцати трех членов экипажа «Жаннетты» на этом пути погибли двенадцать, в том числе начальник экспедиции Джордж Де-Лонг.) Доставил он сюда и птичьи шкурки. Это были первые розовые чайки, попавшие в американские зоологические музеи. Наблюдения Ньюкомба, правда, не давали прямого ответа на вопрос, где искать родину чаек, но могли бы помочь в этом. Однако пока никому не удалось найти ее.

Розовая чайка превратилась в живую легенду. Заветной мечтой великого исследователя Арктики Нансена было хотя бы раз в жизни увидеть эту птицу. Мечта его осуществилась. В 1895 году во время тяжелого пути по льдам севернее Земли Франца-Иосифа ему удалось не только увидеть, но и добыть чайку. Радость его не имела границ. Забыв об усталости, он пустился в такой лихой пляс, что не на шутку перепугал своего товарища: не сошел ли Нансен с ума? Стоял июль, разгар арктического лета. Птицы то и дело показывались над разводьями, похоже, улетали в сторону видневшейся на горизонте земли. «Где же еще быть родине розовых чаек?» — подумал Нансен. Но на этот раз он ошибался. На Земле Франца-Иосифа побывали затем многие натуралисты, однако никаких следов гнездовий птиц не обнаружили. Загадка оставалась неразгаданной.