Живущие во льдах

Открытие Питера Скотта и его дочери заинтересовало орнитологов. Оказывается, тундровых лебедей не нужно ловить, как других пернатых, чтобы окольцевать или пометить иными способами. Свои природные «метки» они носят всю жизнь, и иногда в бинокль их можно рассмотреть на большом расстоянии. Эта птица тем самым оказывается особенно удобной для наблюдений, для изучения, например, ее поведения. (Кстати, Дафила Скотт, когда она выросла и стала специалистом-орнитологом, сохранила к тундровым лебедям симпатии и интерес и на основе своих наблюдении написала докторскую диссертацию.) Однако не только этим птица привлекает к себе внимание. Тундровый лебедь — один из слабо изученных, редких и охраняемых видов птиц земного шара.

Из трех видов лебедей, встречающихся в Евразии, он самый маленький (хотя это все же крупная птица: размах ее крыльев достигает двух метров, а вес — пяти-шести килограммов). Поэтому тундрового лебедя называют также малым лебедем. Он очень похож на лебедя-кликуна, обитающего главным образом в таежной полосе, и отличается, от него кроме размеров лишь некоторыми особенностями окраски клюва.

Родина его — Крайний Север СССР. Он гнездится здесь в тундровой зоне, от Кольского полуострова до северо-востока Якутии (на Чукотке он не встречается), но почти всюду относится к числу редких пернатых. Исключение составляют лишь несколько ограниченных участков равнинных тундр, сырых, изобилующих мелководными озерами, реками и речными протоками. Таковы, например, Гусиная Земля — полуостров на западном побережье Южного острова Новой Земли, некоторые районы северо-востока Европейской России и Ямала, дельта реки Лены. Если в других частях тундр, тоже пригодных для их жизни, лебедей можно увидеть, скажем, однажды в течение недельного путешествия, а то и еще реже, то в этих очагах птицами можно налюбоваться вдосталь! Поднявшись на бугор, здесь видишь одновременно несколько лебединых семей. А стаи «холостых», еще не размножающихся птиц, когда, сбившись в плотную толпу, они бегут от человека, иной раз кажутся большим облаком, которое случайно зацепилось за землю и никак не может от нее оторваться.

На свою родину лебеди прилетают рано, нередко уже в начале мая и даже в конце апреля, когда лишь первые проталины зачернеют на южных склонах, появятся водяные забереги на реках и озерах. Чаще пары (а лебеди, как и гуси, обычно становятся супругами на всю жизнь) занимают свои прошлогодние гнезда, только поправляют и достраивают их. А так как это солидные сооружения, до метра и более в диаметре и до полуметра высотой (сложены они из травы и мха, нащипанных птицами поблизости), то гнезда показываются над снегом одновременно с первыми проталинами. Лебеди поэтому-то и могут приступать к своим гнездовым делам так рано, задолго до полного таяния снежного покрова.

Расселение лебединых пар в тундре не всегда происходит гладко и спокойно. Нередки весной схватки между самцами из-за удобного участка, когда птицы на воде или на суше сшибаются, пускают в ход и крылья, и клювы. Вообще характер у тундрового лебедя, как и у его более крупного собрата — кликуна, довольно сварливый и неуживчивый. Вблизи лебединого гнезда уже не поселится ни утка, ни гусь. Особенно нетерпимо относятся они в сезон размножения к своим соплеменникам. А в этом заключается большой смысл, поскольку речь идет о защите семейного пастбища: из-за большой потребности птиц в корме при бедной в общем тундровой растительности оно должно быть достаточно обширным. Характерно, что там, где растительность богаче, птицы гнездятся с большей плотностью, становятся как бы более уживчивыми и миролюбивыми.

Но у гнезда лебеди могут и постоять за себя. Песец, например, обходит их далеко стороной. Но не только он. Мне вспоминается такой случай, происшедший на Новой Земле. Как-то моим спутником в маршруте оказался крупный ездовой пес Моряк. Он слыл задирой, был опытен в драках и побеждал любую из собак в нашей упряжке. Моряк увязался за мной против моего желания. И видимо, опасаясь, что его возьмут на поводок или насильно заставят вернуться домой (а мы там держали собак на цепи), он рыскал по тундре хотя и на виду, но на солидном расстоянии от меня.

Моряк радовался свободе и резвился, как щенок. С упоением и не без корысти он раскапывал норки леммингов, гонялся то за куличком, то за поморником, которые, притворяясь ранеными и ковыляя перед самой собачьей мордой, ловко отводили его от своих гнезд. На какое-то время я потерял его из виду и вновь заметил, когда он уже мчался к паре лебедей, плававших на небольшом озерке.