Живущий в ночи

– Мы не отпустим ее никогда. Слишком… слишком интересный экземпляр. Кстати, – сообщил Пинн, – перед тем как застрелить Лору, я ее изнасилую. Она все еще не утратила привлекательности, хотя день ото дня становится все более странной.

Лора Элиот, с которой когда-то дружила и работала моя мать, была действительно очень симпатичной. Я не видел ее уже целый год, но прекрасно помнил, как выглядела эта женщина. Поскольку ее должность в Эшдоне сократили, она, насколько нам было известно, подыскала себе работу в Сан-Диего. После гибели мамы мы с отцом получили от Лоры письмо с соболезнованиями и были очень разочарованы тем, что она не сочла нужным приехать и лично проститься со своей подругой. Теперь я понял, что все это было «легендой». Лора, по всей видимости, до сих пор находилась где-то поблизости, насильно удерживаемая в неволе.

Преподобный Том обрел наконец-таки голос и проговорил:

– Да простит вас Господь.

– Я не нуждаюсь в его прощении! – рявкнул Пинн. – Прежде чем нажать на курок, я затолкаю ствол в рот Лоры и сообщу, что ее братец обещал ей скорую встречу – в аду. А затем вышибу ее куриные мозги.

– Помоги мне, Господи!

– Что ты сказал, поп? – издевательским тоном переспросил Пинн.

Отец Том не ответил.

– Ты сказал «помоги мне, Господи»? «Помоги мне, Господи»? Вряд ли он тебе поможет. Тем более что ты больше не принадлежишь к его стаду, верно?

Эти странные слова заставили преподобного Тома отшатнуться. Он прижался спиной к стене и закрыл лицо руками. Плакал ли он? Возможно. Точно сказать не могу.

– Представь себе симпатичное лицо своей сестрички, – прошипел Пинн. – Теперь представь: выстрел, и ее кости крошатся, разъезжаются, а потом верхняя часть черепа разлетается в разные стороны кровавыми ошметками.

Он задрал пистолет вверх и выстрелил в потолок. Оказалось, что ствол оружия был таким длинным из-за навинченного на него глушителя. Поэтому вместо оглушительного грохота в подземелье раздался лишь тихий хлопок, будто кто-то ударил ладонью по подушке.

В то же мгновение, громко клацнув, пуля ударила в прямоугольный металлический плафон, висевший на четырех цепях прямо над головой похоронщика. Флуоресцентная лампа, однако, не разбилась, а лишь заметалась на длинных цепях, к которым была подвешена. Ледяное лезвие света летало по комнате, как яркое лезвие косы, выписывая широкие круги на полу подземелья.

Пинн не двигался, но его долговязая тень, напоминавшая, как и ее хозяин, пугало, присоединилась к дикому танцу, который в ритмичном качании лампы исполняли другие тени, летавшие по комнате, словно черные дрозды.

Звенья пляшущих и подпрыгивающих цепей терлись друг о друга и звякали. Так могли бы звенеть в маленькие колокольчики мальчики-служки с глазами ящериц и в пропитанных кровью хитонах, прислуживая на дьявольской мессе.

Пинн засунул пистолет в кобуру. Сатанинская музыка и пляшущие тени, похоже, привели его в возбуждение. Он вдруг издал нечеловеческий вопль – дикий вопль безумца, похожий на ноту из кошачьего концерта. Такие порой будят вас по ночам и заставляют гадать, глотка какого существа способна издавать подобные звуки. После того как с губ могильщика вместе с брызгами слюны сорвался этот чудовищный вопль, он вдруг нанес обоими кулаками два удара в живот отцу Тому.

Торопливо выйдя из-за играющего на лютне ангела, я попытался вытащить из кармана «глок», но он зацепился за подкладку и никак не хотел вылезать.

От боли священник сложился пополам, а Пинн сплел кисти рук и со страшной силой ударил отца Тома по шее чуть ниже затылка. Священник рухнул на пол, а мне наконец удалось извлечь из кармана оружие.

Не успокоившись на этом, Пинн ударил священника ногой по ребрам. Я включил луч лазерного прицела. Между острыми лопатками могильщика возникла смертоносная красная точка, и я уже был готов крикнуть: «Довольно!», но в этот момент долговязый подонок отступил от поверженного священника.

Я так и не открыл рта, а Пинн, обращаясь к распростертому на полу отцу Тому, проговорил:

– Если ты не помощник, то значит – помеха, и если не способен стать частью будущего, то – прочь с дороги!

Эта фраза прозвучала заключительным аккордом. Я выключил лазерный прицел и снова спрятался за ангела с лютней. Это оказалось весьма своевременным, поскольку в тот же самый момент могильщик отвернулся от отца Тома. Меня он не заметил.

Под сатанинское дребезжание цепей Джесси Пинн пошел обратно тем же путем, каким явился сюда, и казалось, что звенящие, скрежещущие звуки исходят из него, а не сверху, будто внутри этого угловатого долговязого тела копошилась металлическая саранча. Тень Пинна совершила несколько прыжков впереди него, а затем, когда он прошел под качавшейся лампой, оказалась сзади, сливаясь с другими тенями, и под конец, переломившись пополам, исчезла за прямоугольным изгибом комнаты.

Я сунул «глок» обратно в карман.

По-прежнему скрываясь за бестолково стоявшими гипсовыми фигурами, я теперь наблюдал за отцом Томом. Он лежал у подножия лестницы, скрученный страшной болью, скорчившись наподобие зародыша в материнской утробе.