Живущий в ночи

Я знаю, они видят сны. Я видел спящих собак, которые перебирают ногами, догоняя приснившегося кролика. Во сне они вздыхают, скулят и рычат на своих воображаемых противников.

Ненависть Орсона в ту ночь не испугала меня, а, наоборот, заставила испугаться за него. Я понял, что дело не в плохом настроении пса или каком-то нездоровье, которые сделали бы его опасным для меня. Что-то нездоровое творилось у него в душе.

Бобби обладает блестящим даром высмеивать любое упоминание о наличии у животных души. Я мог бы запросто продавать билеты на эти шоу, но предпочитаю наблюдать их в одиночку. Я откупориваю бутылочку пива, откидываюсь на диване и наслаждаюсь представлением.

И все же всю ту долгую ночь я просидел во дворе, не желая оставлять Орсона одного, хотя, возможно, ему этого и хотелось. Он смотрел на меня, потом переводил взгляд к усыпанному звездами небосклону, тонко плакал, трясся всем телом и кружил, кружил, кружил по двору почти до самого рассвета. Только тогда, измученный, он успокоился, положил голову мне на колени и перестал меня ненавидеть.

Почти перед самым восходом солнца я поднялся в свою комнату, намереваясь лечь в постель раньше, чем обычно, и Орсон последовал за мной. Обычно если он решает спать по моему расписанию, то сворачивается у меня в ногах, но на сей раз лег рядом и повернулся ко мне спиной. Я гладил его большую голову и перебирал мягкий черный мех до тех пор, пока он не уснул.

Самому мне в тот день поспать так и не довелось. Я лежал с открытыми глазами и грезил о жарком летнем утре, стоявшем за плотно зашторенными окнами. Наверное, небо похоже на перевернутое блюдо из голубого фарфора, под которым порхают птицы. Дневные птицы. Я видел их только на картинках. А еще – пчелы и бабочки. И тени – чернильно-темные, с острыми краями, какими они никогда не бывают по ночам.

Я никак не мог заснуть, поскольку душу мою переполняла горькая обида.

* * *

Теперь, почти три года спустя, открывая кухонную дверь и выходя на задний двор, я надеялся, что Орсон не пребывает в таком же, как тогда, настроении. Нынешней ночью у нас не было времени на психотерапию – ни у него, ни у меня.

Мой велосипед стоял на крыльце. Я спустил его по ступеням и покатил по направлению к занятому необычным делом псу. В дальнем углу двора он уже успел выкопать с полдюжины ям различной глубины и диаметра, и мне приходилось лавировать между ними, чтобы ненароком не вывихнуть ногу. Все пространство вокруг было усыпано комьями вырванной с корнем травы и свежей землей.

– Орсон!

Пес и ухом не повел. Он копал, словно обезумев, и даже не взглянул в мою сторону.

Сделав широкий круг, чтобы не попасть под комья земли, летевшие из-под его живота, я обошел яму и сел напротив Орсона.

– Здорово, приятель.

Орсон по-прежнему держал голову опущенной к земле и, продолжая копать, непрестанно что-то вынюхивал.

Ветер улегся, и полная луна зацепилась за верхние ветки деревьев, словно воздушный шарик, сбежавший от малыша.

В воздухе над моей головой сновали козодои. В погоне за летучими муравьями и ранними мошками они поднимались ввысь, ныряли к самой земле и переругивались между собой.

Глядя на то, как трудится Орсон, я вежливо поинтересовался:

– Ну как, не нашел пока вкусную косточку?

Он перестал рыть землю и, по-прежнему не глядя на меня, стал озабоченно обнюхивать молодую траву, запах которой чувствовал даже я.

– Кто тебя выпустил из дома?

Конечно, Саша могла вывести его на прогулку, но затем она наверняка вернула бы пса обратно. И все же я спросил:

– Саша?

Однако даже в том случае, если именно Саша выпустила пса и позволила ему учинить во дворе все это безобразие, Орсон не был расположен выдавать ее. Он все еще отказывался встречаться со мной взглядом, будто опасаясь, что я смогу прочесть в его глазах правду.

Оставив яму, которую он только что копал, Орсон вернулся к предыдущей, обнюхал ее и снова принялся за работу, словно пытаясь прорыть тоннель в Китай и присоединиться к тамошним собакам.

Возможно, он знал, что папа умер. Животные всегда все чувствуют, как сказала недавно Саша. Возможно, эта тяжелая работа являлась для него способом отвлечься и хоть ненадолго забыть о постигшем нас горе.

Я положил велосипед на траву, присел на корточки возле своего неутомимого пса и, осторожно потянув за ошейник, заставил его обратить на меня внимание.

– Да что с тобой такое?

Его глаза чернели темнотой только что отрытой земли. В них не было ничего от света звезд на небе. Они были бездонными и непроницаемыми.

– Мне нужно кое-куда съездить, дружок, – сказал я ему, – и мне хочется, чтобы ты отправился со мной.

Он заскулил и, повернув голову, посмотрел на хаос вокруг себя, словно сожалея о том, что вынужден оставить этот великий труд незавершенным.

– Скоро утро, я собираюсь остановиться у Саши и не хочу бросать тебя здесь одного.