Живые чернила (СИ)

Помимо переутомления, приходилось терпеть холод. Рука еле заметно подрагивала, по спине побежали мурашки. Миа старалась не шевелиться уже не потому, что могла помешать Оливеру - ей становилось холоднее от любого движения, от лёгкого порыва в воздухе. Казалось, что это никогда не кончится.

Почему он так себя ведёт? Ведь сказать, сколько осталось, не так сложно. Поддержать ласковым словом тоже. Но нет, Оливер игнорировал ее, водил карандашом по холсту и даже не думал отреагировать на просьбы жены. А ведь говорил, что любит. Врал? Нет, он не врал, он любит ее, но у него какая-то ненормальная, неправильная и, быть может, жестокая любовь. Нельзя так издеваться над людьми.

Или… Он не любит ее? Может, ему вообще все равно, и Миа ему совершенно не нужна? Эта мысль поразила ее, как разряд тока. Она, дурочка, поверила ему, так радовалась их воссоединению, наслаждалась этим человеком, была так горда собой, а теперь оказалось, что все это было глупостью. Конечно, его восхищение было неподдельным, сыграть вдохновение он не мог, но ведь это не значит, что Оливер считает свою жену не только красивой куколкой, но и просто хорошим человеком. Значит, для него она лишь куколка, которая должна исполнять его желания. Глупая и наивная. Так оно и было. Зачем только Миа забрала заявление? Она снова наступила на те же грабли, совершила очередную ошибку.

Силы покидали ее. Теперь было тяжело не то, чтобы держать руку и выгибать спину - сказать о боли было невозможно. Тело онемело, и даже если бы сейчас Оливер волшебным образом позволил опустить руку - Миа не смогла бы этого сделать. Она ее больше не чувствует. Женщина устала. Устала даже больше, чем после секса, который был у них до этого. Ничего не хотелось, только лечь и забыться сном. Во сне не будет так больно, как сейчас. Чертов Оливер и его вдохновение. Она ненавидит его. Она поняла, что совершила огромную ошибку, дав ему ещё один шанс.

- Всё, - сухой оклик Оливера прозвучал слишком громко и неожиданно, Миа вздрогнула.

Она не успела понять, что произошло, как дверь в мастерскую открылась, послышались быстрые шаги. Отлично, он сделал, что хотел, и бросил ее здесь обессиленную. О чем она думала, когда забирала заявление? Идиотка. Такие, как он, не меняются. Тяжело вздохнув, женщина попробовала опустить руку. Та не слушалась ее, мышцы защемило, боль пронзила их. Миа испуганно вздохнула, не ожидав такого. Она даже встать сейчас не сможет. И лечь по-нормальному. Единственное, на что она сейчас способна - рухнуть уставшим телом на диван и надеяться, что ничего себе не отобьёт, а боль не усилится. И что она сможет двигаться после того, как отдохнёт. Из глаз покатились злые слезы, Миа всхлипнула, медленно опускаясь сквозь боль. Снова одна, больная и брошенная. Ничего не изменилось.

- Ты как, детка? - сквозь всхлипы она услышала, как Оливер идёт к ней. Через секунду она ощутила тепло на плечах и спине, а ещё через мгновение оказалась в руках ненавистного человека. Он сел на диван и прижал ее к себе, стал торопливо водить по ее спине руками. - Тихо-тихо, моя маленькая. Давай, расслабься, все кончилось, - шептал он ей на ухо. От этого Миа только громче всхлипнула.

- Я тебя ненавижу, - выдавила она из себя. Если бы она могла - стала бы вырываться, но у нее не было сил, и от этого рыдания усилились. - Ненавижу. Ненавижу!

- Прости меня, моя хорошая, прости, - он стал виновато повторять это, не переставая растирать ее спину и руку, прижимать к себе безвольное тело, положив ее голову себе на грудь.

- Тебе плевать на меня. Тебе всегда было плевать! Ты думаешь лишь о себе! Я ненавижу тебя, Банч! Я знала, что так и будет! - она закричала, уткнувшись лицом в его шею и не сдерживая рыданий. Рука, наконец, ожила, Миа почувствовала ее. Это случилось благодаря стараниям Оливера, он усердно массировал ее, но женщине было все равно. Если бы не он - рука бы не онемела.

- Прости, пожалуйста, я старался быстрее закончить. Я торопился, как мог, - он же продолжал шептать ей на ухо, не прекращая своего занятия.

- Врешь! Ты все врешь! Оставь меня, уходи! Не трогай! Ненавижу… - она зарыдала в голос, лишившись последних сил.

- Скажи, где болит? Спина, руки, что ещё? - он закончил с массажем, когда заметил, что Миа начала немного шевелиться, крепко обнял ее и стал гладить, целовал ее в лоб, в висок, в темя, ее волосы и шептал. - Я ведь говорил, что будет тяжело, детка, говорил. Прости, я не смог закончить быстрее. Да я и не закончил, тебе совсем плохо стало, и я остановился. Я торопился, как ненормальный, я сделал за полтора часа то, что обычно делаю часа за три, но все равно не успел. А если бы я отвлекся хоть на секундочку, чтобы ответить – тебе пришлось сидеть дольше на эту самую секунду, а ведь тебе итак было больно, - он стал слегка раскачиваться, стараясь ее успокоить. Миа продолжала плакать и тихо всхлипывать.

- Проще сидеть лишнюю “секундочку”, когда знаешь, что она последняя, Оливер. Ты мог сказать мне, сколько времени осталось. Ты мог.