Живые и мертвые

– Такое невозможно преодолеть, – ответила Ким, которая вместе с доктором Энгель, Катрин, Каем и Джемом следили за допросом из соседней комнаты. – В любом случае он не говорит правду о смерти матери, об этом свидетельствует все его поведение. Исходя из психологического портрета, он мог бы быть преступником, у него есть мотив и возможности.

Пии ничего больше не хотелось слышать об этом чертовом психологическом портрете. Она почти жалела, что втянула сестру в расследование. Что-то они просмотрели. Но что?

– Он что-то от нас утаивает, – констатировала Ким. – Но почему?

– Возможно, потому что это официальная версия, о которой они тогда договорились с клиникой, – предположил Боденштайн. – Поэтому они получили деньги за молчание.

– А Хелен они ничего об этом не сказали, – добавил Кай. – Девушка жила с мыслью о том, что она виновата в смерти матери.

– Осторожно, – предостерег Боденштайн. – Это всего лишь предположение. Мы знаем только то, что во всей истории что-то не так. У кого-то в семье или ее окружении возникло огромное напряжение, которое он сбрасывает.

– Может быть, причина намного банальнее, чем мы предполагаем. – Пия кусала нижнюю губу, пытаясь собрать воедино обрывки проносившихся у нее в голове мыслей.

– Штадлер в любом случае умеет хорошо стрелять, – заметила Катрин.

– Биатлонисты стреляют с расстояния нескольких метров в диск, – сказал Джем с ноткой сомнения в голосе. – Наш снайпер застрелил человека с расстояния почти в километр! Это совершенно другая история!

– Что вы намерены делать? – спросила Николя Энгель. – Отпустить его?

– Не хотелось бы, – ответил Боденштайн. – Но мы не можем его долго задерживать, не имея новых доказательств.

– Тогда найдите доказательства!

– Одним из доказательств является то, что с тех пор, как он находится в камере, нет новых жертв, – сказала Катрин Фахингер.

– Этого недостаточно. – Боденштайн покачал головой. – Мы отпустим его, но позже. Кай, обеспечь слежку. Кроме того, он должен сдать загранпаспорт и ежедневно отмечаться в полицейском участке в Нидерхёхстштадте. Джем и Катрин, поговорите с женой или подругой Штадлера. Я хочу знать, как он вел себя в последнее время, не изменился ли он… Ну, вы знаете.

– Да, мы знаем. – Джем серьезно кивнул.

Каждый ощущал напряжение, которое росло от часа к часу. Втайне они все были готовы к тому, что опять что-то случится – поступит экстренный вызов, и по почте придет пятое извещение о смерти. В коридоре появился дежурный полицейский и направился к ним.

– Там ждет некая фрау Веннинг, которая хочет с вами поговорить, – сказал он Боденштайну. – С ней адвокат.

– Спасибо. Мы сейчас придем, – кивнул Боденштайн и повернулся к Джему и Катрин: – Ваш визит к подруге Штадлера, соответственно, отменяется. Поезжайте во Франкфурт и поговорите с соседями Штадлера. Но перед этим еще раз навестите Патрика Шварцера. Может быть, сегодня он будет в состоянии с вами говорить. Покажите ему извещение о смерти. Нам необходимо установить связь между ним и Кирстен Штадлер.

Собравшиеся в коридоре разошлись, осталась только Пия.

– Что случилось? – спросил Боденштайн.

– Мы задаем не те вопросы, – ответила Пия.

– Что ты имеешь в виду?

– Только то, что сказала. – Она посмотрела на шефа. – Штадлер что-то скрывает, но это необязательно должны быть убийства. Ты помнишь дело Кальтензее, Маркуса Новака и Эларда Кальтензее, профессора?

– Да, конечно. – Боденштайн вопросительно посмотрел на нее. – Какое они имеют к этому отношение?

– Мы подозревали обоих, так как они явно лгали и что-то скрывали, – сказала Пия. – Но они скрывали от нас не убийства, как мы предполагали, а свои тайные отношения. У Эрика Штадлера тоже есть какая-то тайна, которую он ни в коем случае не хочет выдать, но он не «судья».

– Почему ты так уверена?

– Да как тебе… – Пия подняла плечи. – Это всего лишь ощущение. Когда он только что сказал, что уже десять лет пытается все забыть и хочет просто опять вести нормальную жизнь, то он говорил правду. С другой стороны, я тоже думаю, что он должен придерживаться официальной версии событий, которая тогда явно была согласована. Его нервозность объясняется тем, что он боится проболтаться.

Боденштайн наморщил лоб и задумался.

– Возможно, ты права, – проговорил он. – Но почему он рискует попасть под подозрение и оказаться в следственном изоляторе?

– Этому может быть много причин. То, что он скрывает, кажется ему хуже, чем быть подозреваемым в убийстве. Или – и я считаю это наиболее вероятным – он хочет кого-то защитить.

Какое-то время они смотрели друг на друга.

– Сначала Штадлер или его подруга? – спросила Пия.

– Сначала подруга, – ответил Боденштайн.

* * *