Живые и мертвые

– К счастью, – добавила Розали, которой раньше слишком часто приходилось исполнять роль няни для своей младшей сестры.

– Даже если вы выросли, вы все равно для меня всегда останетесь детьми, – сказал Боденштайн.

– Ах, папа! – Розали вскочила и бросилась ему на шею. – Ты действительно самый любимый и лучший папа на свете! Мне тебя не хватает уже сейчас!

После сердечного и слезливого расставания Боденштайн и Габриэла вышли из дома. Он открыл ей дверь места рядом с водителем и сел за руль. Ночь была очень холодной и ясной. Движения на улицах почти не было.

– Прекрасный вечер! – сказала Габриэла. – Я рада, что все еще могу бывать у тебя.

– Почему бы и нет? – удивился Боденштайн. – В конце концов, ты не только мать Козимы и бабушка моих детей, но и замечательная женщина, которую я люблю от всего сердца!

– Спасибо, Оливер. Как приятно это слышать. – Габриэла была тронута.

Некоторое время они ехали молча.

– Ты ведь знаешь, что я очень не одобряю образ жизни Козимы, – сказала наконец Габриэла. – Даже несмотря на то, что она моя дочь, я отношусь к ней весьма критически. Ваш развод меня очень огорчил.

– Я знаю, но я… – начал было Боденштайн, который считал, что он должен как-то оправдаться, но Габриэла тронула его за руку, которая лежала на рычаге переключения передач.

– Нет, нет, ты все сделал правильно, мой дорогой, – сказала она. – На твоем месте я, вероятно, значительно раньше выставила бы чемоданы за дверь. Как раз сегодня вечером я подумала о том, как часто она оставляла тебя одного с детьми и ездила по всему миру. И сейчас она все еще делает то же самое вместо того, чтобы заниматься Софией. Может быть, раньше я была недостаточно строга с ней.

Она глубоко вздохнула.

– Это хорошо, что мы сейчас одни, – продолжила она, когда Боденштайн ехал вниз по Эльмюльвег в Кёнигштайне, – потому что мне надо с тобой кое-что обсудить. То, что лежит у меня камнем на душе со времени вашего развода. Пару месяцев назад я изменила завещание. Козима получит свою законную долю, когда меня не будет, но большую часть я завещаю моим внукам и назначаю тебя основным наследником.

Боденштайн не мог поверить собственным ушам.

– Но ты… – хотел он возразить, но теща прервала его:

– Нет, нет, я все это хорошо продумала и согласовала со своими адвокатами. Я сделала на тебя дарственную на свой дом, – продолжала она, – лучше я это сделаю при жизни, чем это произойдет после моей смерти. Надеюсь, что мне повезет и я поживу еще какое-то время, чтобы ты мог сэкономить на налоге на наследство.

– Но, Габриэла, я… я на это не могу пойти! – Обычно Боденштайна было не так легко чем-то удивить, но это неожиданное признание вывело его из равновесия. Вилла его тещи располагалась на огромном участке земли в Хардтвальде, в лучшем месте для проживания во всем Бад-Хомбурге, и стоила миллионы! Кроме этого, она владела квартирами и домами, великолепной коллекцией произведений искусства, некоммерческим фондом и значительным количеством акций. У него закружилась голова при одной мысли о том, что он, мелкий служащий уголовной полиции, в будущем должен будет заниматься всеми этими вопросами.

– Следи за дорогой! – посоветовала ему Габриэла и засмеялась. – Оливер, я всегда мечтала о таком сыне, как ты. Ты семейный человек и всегда отстоишь семейные ценности. Ты добросердечный, благоразумный, тактичный и надежный. Я не могла бы себе представить никого другого, кто лучше подходил бы для того, чтобы управлять моим наследством и сохранить его для внуков. Конечно, ты получишь за это соразмерное вознаграждение и после моей смерти сможешь делать с имуществом все, что сочтешь нужным. Кроме того, я была бы очень рада, если бы ты уже сейчас, наконец, осуществил бы несколько сокровенных желаний. Ты всегда был слишком скромным. Что ты об этом думаешь?

Она улыбнулась ему в темноте.

– Я… я не знаю, что сказать, – пробормотал Боденштайн. – Это… это…

– Не бросай меня на произвол судьбы! – сказала Габриэла весело. – Все документы уже готовы и только ждут твоей подписи.

– Но Козима и ее сестры! Они… с этим не согласятся! – Постепенно он приходил в себя после шока.

– Им придется согласиться, – возразила Габриэла. – Это моя воля. К тому же Козима, Раффаэла и Летиция уже унаследовали огромную сумму денег от своего отца. Ваши трое детей – мои единственные внуки, и я хочу, чтобы наследство семьи Роткирх осталось в семье. Итак, я могу рассчитывать на твое согласие?

Боденштайн повернул голову и улыбнулся ей.

– Но только при одном условии, – сказал он.

– При каком?

– Что ты будешь жить еще много, много лет.

Графиня Габриэла Роткирх рассмеялась.

– Обещать не могу, но приложу максимум усилий, – сказала она и пожала его руку.

Вторник, 25 декабря 2012 года