Живые и мертвые

Ночью опять пошел снег. Значит, они обнаружат его следы, но это его не беспокоит. При покупке обуви он особенно следил за тем, чтобы она была товаром массового производства, ничего экстравагантного. Долго ждать ему не пришлось. Объект утром первого праздничного дня был так же пунктуален, как и в любое другое утро. И он настиг его именно там, где и планировал. Один выстрел – и циркуляция крови прекратилась. Его сердце, нет, ее сердце перестало биться. Как оно должно было перестать биться еще десять лет назад, если бы природа не была обманута. С каким бы удовольствием он увидел лицо старика, его шок, болезненное осознание того, что деньги всего лишь дали отсрочку на десять лет. Но он не мог рисковать и остаться здесь, пусть даже искушение слишком велико. Он наклонился, подобрал гильзу и сунул ее в карман куртки. Потом убрал оружие, повесил сумку на плечо и вылез из кустарника, который обеспечил ему превосходное укрытие. Темнота ночи сменилась серыми сумерками, когда он поднялся по лестнице и исчез. Зима всегда была его любимым временем года.

* * *

Звонок раздался без десяти девять и вырвал Пию из глубокого сна. Накануне они с сестрой уехали из дома родителей сразу после ужина, не дожидаясь, когда ссора между Ким и ее невесткой перейдет в более серьезную фазу. Ларс и Сильвия ошарашили всех дорогущими подарками, которыми осыпали своих детей, что даже у скупого на слова отца Пии вызвало критические комментарии. Сестры приехали в Биркенхоф и провели чудесный вечер, выпив две бутылки превосходного красного вина и проболтав до раннего утра.

– Куда ехать? – пробормотала Пия заспанным голосом в телефонную трубку.

– Фазаненштрассе 47, в Келькхайме, – терпеливо повторил дежурный комиссар, голос которого, напротив, звучал очень бодро. – Я послал туда криминалистов и вызвал судебного медика.

– Ты не можешь еще раз позвонить Боденштайну? – Пия вылезла из постели и зевнула. – Я уже еду.

Она поплелась в ванную, быстро почистила зубы и оделась. На душ у нее уже не было времени.

– Эй, ты уже встала? – спросила она удивленно, когда, спустившись вниз по лестнице, увидела Ким. Та сидела за кухонным столом с чашкой кофе и зажатой между пальцами сигаретой перед айпэдом, вставленным в клавиатуру. Собаки выпрыгнули из своих корзин и радостно бросились к Пии, виляя хвостами.

– Доброе утро, – ответила сестра, поморщившись. – Мои проклятые внутренние часы, к сожалению, будят меня даже в выходные ровно в семь. И это при том, что я вообще-то любительница поспать.

– Полноценного завтрака, к сожалению, не получится, – объявила Пия, гладя собак и наливая себе кофе. – В Келькхайме опять обнаружили труп.

– О, ты возьмешь меня с собой? – Ким захлопнула свой айпэд. – Я через две минуты буду готова.

Ким уже несколько лет работала заместителем директора по лечебной части судебно-психиатрической тюремной клиники недалеко от Гамбурга. Кроме того, у нее была прекрасная репутация эксперта суда и прокуратуры. Нефф уехал на Рождество и вряд ли мог появиться на месте преступления, поэтому было бы неплохо, если бы кто-то не из криминальной полиции мог взглянуть на ситуацию под другим углом.

– Конечно, почему бы и нет? – Пия сделала глоток кофе с ужасным вкусом. Но это ее не смущало, потому что речь шла не о вкусе, а исключительно о действии кофеина, а это было более чем необходимо.

Несколько минут спустя сестры выехали из Биркенхофа. Внедорожник, громыхая, неуклюже преодолел железнодорожные пути.

– Амортизаторы накрылись, – констатировала Ким.

– Уже весь автомобиль накрылся, – сухо подтвердила Пия. – Мне надо подыскать себе что-то новое, пока он совсем не развалился.

– Ты думаешь, это опять снайпер? – спросила Ким. Накануне вечером Пия рассказала ей об этих двух случаях, которыми они занимались.

На сей раз жертвой стала не пожилая женщина, а молодой человек, и он был убит на Рождество. Если это действительно был тот же убийца, то утверждения Неффа представлялись просто чепухой.