Живые и мертвые

– Совершенно верно, – кивнул вампир, – мастер Бах опробовал на вас заклинание, позволяющее исцелить мертвое тело, и с моей помощью вернул в него вашу душу. Так что вы живы…

– Жива, но?.. Договаривайте, сэр Зерван.

– Если коротко, то ваша душа теперь привязана к моей.

Он пересказал Каттэйле содержание разговора с Бахом. Все это время девушка хранила гробовое молчание, и, когда вампир умолк, в комнате воцарилась тишина, нарушаемая только негромким стуком капель дождика в окно.

Каттэйла молчала около четверти часа, глядя в стену невидящим взглядом. Все это время Зерван сидел у стола и тоже молчал. Что он мог сказать? Ничего ровным счетом. Если слова утешения и были уместны – ни одно не пришло на ум, а язык, казалось, прилип к гортани.

– И что дальше? – Каттэйла положила конец игре в молчанку, и ее спокойный голос резанул контрастом в столь драматической ситуации.

– Боюсь, что не знаю, – развел руками Зерван, – я лишь выбрал меньшее из двух зол, не задумываясь о последствиях, и теперь могу только надеяться, что вы найдете мое общество не слишком обременительным…

Девушка чуть приподняла бровь:

– Вы, безусловно, благородный человек, но такая обуза, как я, – это уж слишком. Даже для вас. В конце концов, вашей вины тут нет. Вам следует предоставить меня моей собственной судьбе, на которую я сама напросилась.

Зерван криво улыбнулся:

– Даже будь я циничной сволочью, я не смог бы так поступить. Мы связаны отныне, разлука грозит вам неприглядной участью призрака, а мне – перспективой иметь оного за спиной. Лично я бы предпочел живого спутника, а не призрачного.

– Так тому и быть, – вздохнула Каттэйла, – правду говорят, что нужно соблюдать осторожность в своих желаниях, ведь они иногда исполняются.

– О чем это вы? – насторожился вампир.

– Я уже сказала, что искала вас, сэр Зерван. Весь последний год страстно желала повстречать. И вот она, насмешка судьбы…

– А зачем меня искать?

– Теперь уже неважно, в том и суть издевки. Все уже неважно. Зачем искала вас, зачем напала на Баха… неважно. Все, ради чего я жила, цели, которые перед собой ставила, надежды, которые питала… Как будто их и не было. Так что вы не до конца меня к жизни вернули. Не полностью. Мои надежды, иллюзии и мечты умерли вместе со мной – и не воскресли. И теперь тот еще вопрос, жива я или нет… скорее, нет. Ну что ж, раз вам угодно мое общество, сэр Зерван, я составлю вам компанию. А теперь не отказалась бы перекусить. И побыть одной немного, если можно, подумать. Умерев, начинаешь понимать, что многое на самом деле не то, чем кажется.

– Сейчас я раздобуду вам поесть, – кивнул Зерван и покинул комнату.

Оставив Каттэйлу за дверью, вампир почувствовал почти физическое облегчение. Чувство вины – чудовищный, жесточайший палач. Разум твердит, что не виноват он в случившемся, а толку? Бессильна логика против эмоции, угнездившейся в самом сердце.

Зерван отыскал старого мажордома и разжился остывшим сырным пудингом, вареным мясом под соусом, фруктами и сладким легким вином, отнес эту снедь Каттэйле и снова отправился в библиотеку.

– Итак, мастер Бах. Вы можете не беспокоиться относительно Каттэйлы: для чего бы она ни пыталась вас ограбить, это уже не имеет значения. А вот что касается магии… – Он тяжело вздохнул, подошел к столу мага и заглянул в книгу, убеждаясь, что она раскрыта в нужном месте.

– Что вы делаете?! – словно резаный заверещал Бах, когда Зерван ухватил страницу и вырвал ее резким движением.

– Есть вещи, которые не должны попасть в плохие руки. Сие заклинание позволяет вампирам превращать людей в своих рабов, вы хоть понимаете это?

Бах сник под тяжелым взглядом вампира, а тот продолжил:

– Ваши записи по этому заклинанию – где они? Отдайте по-хорошему, или мне придется сжечь всю вашу библиотеку.

– Вот.

В дверях бесшумно возник Суаф, упершись в спину Зервана недобрым взглядом, и тот прочитал в глазах мага робкую надежду.

– Не стоит, – покачал головой вампир и шагнул к камину. – Бах, вы же не настолько бессердечны, чтобы этот несчастный пострадал в бессмысленной попытке спасти ваши бумаги.

– Вы собираетесь сжечь величайший триумф всей моей жизни, – бесцветным голосом произнес Бах.

– Нет. Я собираюсь сжечь то, что может стать причиной огромного зла. А ваш триумф останется при вас. Да, вы не сможете добиться признания, но хотя бы будете жить, зная, что смогли сделать то, чего не мог никто до вас и не сможет никто после. И кстати, вы все еще должны мне сорок флоринов.

* * *

Он брел через широкий луг, время от времени поглядывая на восходящую луну, дабы не сбиться с пути. На чувство направления полагаться не стоит, сознание, основательно залитое выпивкой, может устроить своему хозяину любую пакость.