Живые и мёртвые

«Слезы наворачиваются на глаза, когда мы видим, как группы ветеранов Великой армии республики украшают могилы своих павших товарищей, ибо это напоминает нам о тех, кто пожертвовал собственной жизнью ради сохранения Союза. Все, кто погиб за свободу и демократию в 1861 и 1917 годах, разговаривают с нами в этот день памяти, и ничто не звучит сегодня так громко, как голос Неизвестного солдата.

Если бы дух Неизвестного солдата заговорил, о чем он поведал бы нам? О чем поведал бы нам юноша, которого я лично знал и который вполне мог бы оказаться среди этих неизвестных погибших? Он не хотел умирать. У него были дом и семья, хорошее положение, светлые перспективы, возлюбленная. Я обвенчал их в тот день, когда он уходил на войну. Вскоре его отправили во Францию. Долгие месяцы от него не было никаких вестей, а потом вернувшийся с фронта офицер рассказал о том, как юноша только что написал письмо под артиллерийским огнем и, не успев даже передохнуть, был сражен разрывом снаряда. Если бы он и был тем самым Неизвестным солдатом, что покоится на Арлингтонском кладбище[164], интересно, что бы он сказал. Я думаю, он сказал бы следующее: «Неплохо бы вспомнить о нас сегодня, о тех, кто отдал жизнь за то, чтобы жила демократия. Мы кое-что знаем о том, что такое жертва». Если бы только мы, живущие, знали смысл этого омытого кровью слова «жертва», мы бы не пользовались им направо и налево».

Одной небольшой цитаты из проповеди унитарианского священника будет достаточно, чтобы представить еще одну тему, которая подчеркивалась в субботних церковных службах. К своей теме, «Патриотизм и религия», он подошел по-научному. «Задача этой проповеди — выяснить, противоречат ли друг другу религия и патриотизм. Тема этой проповеди: «Отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу»[165]. Священник закончил проповедь словами, что «религия и патриотизм не противоречат друг другу, если патриотизм настоящий».

Первые два священника разным языком выражают общую тему жертвы, приносимой индивидом во имя национальных и демократических принципов. Один их них привносит Божественную санкцию в эту жертвенную веру и тем самым успешно подчеркивает тему того, что утрата жизни земной вознаграждает индивида жизнью вечной. Другой пользуется одним из величайших и наиболее свято чтимых нами символов демократии и единственным могущественным символом, пришедшим из первой мировой войны: символом Неизвестного солдата. Американский Неизвестный солдат — это Рядовой человек из театральных мистерий. Он является идеальным символом эгалитаризма. Третий священник показал, что нет никакой разницы между истинным патриотизмом и истинной религией. В воскресенье было произнесено еще много других поминальных проповедей; в большинстве из них присутствовали те же самые темы. Во многих же добавлялся еще один момент: что ради всех нас отдал свою жизнь Христос (см. главу 13 «Жертва, самоубийство и трагедия»).

В полдень на кладбищах, у мемориальных плит, на которых были написаны имена погибших из Янки-Сити, в залах собраний различных обществ и в церквях состоялись многочисленные обряды. Один из них был совершен у монумента на Ньютаун-Коммон под руководством «Сынов ветеранов Союза». Другой, проходивший под руководством одного из католических орденов, состоялся на католическом кладбище. Еще два обряда в память об умерших были проведены на Хоумвилльском кладбище: один — Объединением ветеранов войны в Испании, а другой — «Лосями»[166].