Живые и мёртвые

Похороны символически высвобождают связанного временем индивида из-под контроля поступательного хода человеческого времени. Он не движется более из прошлого в будущее, ибо теперь (в умах живущих) он пребывает в недвижном, священном спокойствии вездесущей вечности. С наступлением смерти процесс старения, концептуально представляющий собой форму человеческого времени, существующую в вещной природе, теряет свою власть над индивидом. Ход событий не имеет более значения для того, чем он стал. Его вневременная («вечная») душа находится в сфере сакрального, где человеческое и социальное время утрачивает большинство своих значений; его мертвое, эфемерное тело становится частью того процесса, где человеческое время почти ничего не значит. Время живущих, каким его воспринимает общество, не может быть понято без знания времени «мертвых». Они во многих отношениях противоположны друг другу. Как противоположности, время мертвых и время живых выражают двойственность существования, двойственность священного и профанного, «управляемого» и «неуправляемого». Эфемерное и вечное, активность и инертность — все это составляющие того значения, которым обладает двойственность времени живых и времени мертвых. Популярность пьесы и кинофильма «Смерть берет выходной» строилась главным образом на том символическом моменте, что человеческое время не имело более власти над человеческой судьбой; события происходили вне времени, ибо время смерти не противостояло более времени жизни. «Выходной», который взяла смерть, означал скорее всего, что вместо секулярного времени человека наступило сакральное время вечности. Выходные дни, светские и религиозные праздники — это те самые мгновения календаря, когда обыденное время попирается. Автор пьесы, однако, указал также и на еще один момент, когда воспользовался словом «holiday» (а не «holy day»[173]); он позволил своей аудитории удовлетворить ее страсть к переводу приятного, чувственного мира живых в священное, вечное время мертвых.

Кладбище, обособленное и отделенное от живых, но вместе с тем всегда остающееся материальной частью культурного оснащения Янки-Сити, перебрасывает мост между двумя временами, завершая одно и открывая другое. По мере того как человек претерпевает физическое изменение, «конвейерная линия» социального времени переопределяет его изменяющееся место в сообществе и несет его вперед до тех пор, пока, наконец, с наступлением смерти, церемониально не перебрасывает его в новый комплекс значений, где человеческое время не определяет более его существование. Некоторые из материальных символов кладбища играют определенную роль в связывании времени вечности с человеческим временем. В этих знаках можно обнаружить человеческую судьбу, как ее понимают в Янки-Сити. Давайте же их исследуем.

Кладбища Янки-Сити разделены на участки разных размеров, которые обычно находятся в собственности конкретных семей, иногда ассоциаций. Могильные участки обозначаются фамилиями семей, которые ими владеют. Индивидуальные могилы, оснащенные индивидуальными каменными указателями, располагаются в границах участков в определенном порядке — чаще всего в соответствии со статусом умерших индивидов в семье и предписаниями господствовавшего на момент их кончины стиля погребения.

Эмоции и мысли живых по отношению к своим мертвым всегда выражают антитетические элементы, проявляющиеся в размещении умерших. Человеческое время постоянно предъявляет свои претензии на контроль над вечностью; сохранение идентичности умерших частично зависит от того, как они будут размещены во времени и пространстве живых. Человеческие представления о пространстве продолжают использоваться и в локализации умершего. Местонахождение умерших во времени и пространстве помогает поддерживать их реальность для тех, кто желает и далее сохранять с ними отношения. Кладбище своими материальными знаками помогает поддерживать эту систему значений и чувств.

Кладбище как коллективная репрезентация — это и город мертвых, и их сад. В коллективном мышлении жителей Янки-Сити оба эти символа сплавляются и сливаются воедино. Самое современное кладбище в сообществе, которому уже более сотни лет, акцентирует свои природные обстановки и подчеркивает символы природы, но лишь постольку, поскольку они оформлены и выражены в планировке формального сада, заключены в определенные границы и находятся под контролем людей и общества. Это миниатюрная символическая копия парковой зоны в пригороде, где селится высший класс, или развитие планировки английских садов[174] аристократических семей. Это символический город, возведенный в форме сада мертвых.