Это были почти все немолодые люди, многие в очках, у некоторых были рюкзаки, у других – вещевые мешки, у двоих – маленькие чемоданчики, а у одного даже аккуратно увязанная бельевая корзинка… Трое или четверо были с охотничьими ружьями, двое – с винтовками, один – с висевшим на ремне поверх пальто наганом. Все были подпоясаны, и хотя одеты кто во что горазд, но старались подогнать одежду так, чтобы было ловчее в походе.
Когда Малинин и Синцов подошли, собравшиеся подшучивали над седоватым мужчиной с бельевой корзинкой.
– Трофимов опять рыбу удить собрался, ишь как его жена упаковала! Там и харчи на два дня, и «белая головка», и подушечка-думочка… Все как положено!
– А где твои удочки, Трофимов? Забыл, что ли?
– А-а, Малинин, Малинин пришел! – сразу окликнули Малинина несколько голосов.
Как видно, его почти все знали.
– Старшой по команде пришел, значит, пора строиться, – сказал кто-то.
– А где Иконников? – пересчитав всех глазами, спросил Малинин. – Не явился?
– Не придет Иконников, – отозвался человек с корзинкой, которого называли Трофимовым. – Я заходил за ним, там команда работает, подвал откапывает… А он в подвале.
– А как они, – спросил Малинин, – дают о себе знать?
– Пока стучат, что живые.
Кто-то невесело усмехнулся, что хуже нет этих подвалов, лучше уж принимать смерть на своей жилплощади!
– Раз Иконников не придет, значит, все! – сказал Малинин.
Построились по двое. Малинин стал впереди, а Синцов оказался один в последнем ряду. Так, колонной, и зашли в просторный двор ФЗУ, мимо часового в гражданском. Он пропустил их, по-свойски поздоровавшись с Малининым:
– Здравствуйте, Алексей Денисыч!
– Здравствуй, – отозвался недовольный этим штатским приветствием Малинин.
Он оставил вновь прибывших на дворе и прошел в помещение, к комиссару батальона, доложить о прибытии.
Не возвращался он долго, минут двадцать. Наконец вернулся, еще более хмурый, чем обычно.
– Трофимов, – сказал он человеку с корзинкой, – тебя, когда отсутствую, назначаю старшим по команде. Сообщаю: сегодня назначен день занятий. В течение дня должны прибыть командиры рот. На взвод сегодня получим пятнадцать винтовок, а там видно будет. Общие занятия – начало в десять, а пока можно греться в казарме. Для нас отведена комната девятнадцать, вторая с правой руки. А ты, Синцов, – Малинин посмотрел на Синцова так, словно у него болели зубы и каждый произносимый звук доставлял ему боль, – останься. Пойдем к комиссару.
«Вон оно, начинается», – подумал Синцов.
– Привел, спрашивайте, – все так же хмуро сказал Малинин, когда они вошли к комиссару батальона.
Комиссар батальона сидел в классе за учительским столом; позади него была доска, исчерканная мелом.
Малинин присел боком за ученический стол. Синцов стоял.
Комиссар батальона был хорошо одетый человек лет пятидесяти, в толстом вязаном свитере и темно-синем костюме со старым орденом Красного Знамени. Рядом на стул были брошены кожаное пальто и пыжиковая шапка. На столе перед комиссаром лежал маузер с прикрепленной к кобуре серебряной дощечкой.
– Вы садитесь, – вместо приветствия сказал он Синцову. – Надо подумать, как с вами быть. А то я заявил – не надо нам таких, – а вот товарищ Малинин недоволен.
– Ваше дело – приказывать, при чем тут мое неудовольствие! – сказал Малинин.
– Как приказывать, я еще не вспомнил, – усмехнулся комиссар. – Вот обмундируюсь, вспомню, тогда начну приказывать. А пока давайте посоветуемся. Мне товарищ Малинин рассказал в общих чертах вашу историю, – снова обратился он к Синцову. – Но, может, вы какие-нибудь детали сами хотите добавить?
У комиссара были зачесанные на косой пробор отливающие сталью сивые волосы, узкое умное лицо, насмешливо поджатые губы и такие же насмешливые глаза за дорогими очками в золотой оправе.
– Что ж добавлять, – сказал Синцов, глядя в эти насмешливые глаза. – Только кишки мотать!
С отчаяния у него это получилось грубо, но как раз его грубость почему-то произвела хорошее впечатление на комиссара.
– Ну, уж сразу и кишки! Хоть у меня фамилия и немецкая, но я вам не немец, чтобы кишки мотать. Их вам и так уж помотали, судя по рассказу товарища Малинина. Но вот в чем мое сомнение, если вы в состоянии его разрешить – возражайте! Если бы вы были гражданское лицо, то стоял бы только вопрос доверия: товарищ Малинин доверяет вам, а я ему. Но вы кадровый военнослужащий, не получится ли, что мы вроде как бы укрываем вас у себя?
– Э-эх, Николай Леонидович, о каком укрывательстве речь, слушать чудно! – не выдержал Малинин.
Комиссар блеснул на него очками и продолжал свое: