Живые и мертвые классики

Позже Клюев и Клычков были арестованы. Первый писал из заключения другу о Васильеве: «Эта пустая гремящая бочка лопнула при первом ударе». А после того, как арестовали и Васильева — жене Клычкова: «Жалко сердечно Павла, хотя и виноват он передо мной черной виной».

Много в книге открытий и о других писателях. Например, узнаем, что советские порядки были до того вопиюще несправедливы, что талантливому поэту Василию Федорову даже не выдали диплом об окончании Литературного института (с. 15), а вот улыбчивый Анатолий Алексин получил Золотую Звезду Героя Труда (с. 363).

— Да ведь то и другое — чушь!..

— Что? — вскакивает Сорокин. — Я лауреат премии имени Василия Федорова! Не потерплю!

Молчу, молчу, молчу… А сколько потрясающих новостей из других, не литературных сфер жизни! Оказывается, например, патриарх Тихон, по изысканиям Сорокина, после того, как проникновенно выразил скорбь по поводу смерти Ленина и призвал верующих к сотрудничеству с советской властью, не почил мирно в бозе, а был расстрелян теми же оккупантами. Где — пока неизвестно.

Тут можно упомянуть к слову и открытые Сорокиным подлинные имена таких известных людей, как Пятаков, Ульрих, Петр Демичев, Сергей Островой, Юрий Карякин и другие: Пятков (с. 419), Урлих (с. 421), Нил Демичев (с. 407), Островский (с. 40), Корякин (с. 414) и т. д. Это тоже нигде ранее не публиковалось.

Но что там отдельные имена, — Сорокин еще открыл несколько ранее неизвестных войн. Например, оказывается, в 1928–1931 годах у нас была война с Японией. А еще, говорит, об Отечественной войне надо помнить, что «по статистике, дети кулаков прекрасно воевали» (с. 450). Кто ж вел эту статистику и где она? Отец Сорокина, по признанию сына, был раскулачен дважды (с. 306). Можно себе представить, как лихо воевал бы его отпрыск!

Таковы некоторые недоуменные открытия в книге «Крест поэта». Она вышла уже не один раз в издательстве «Советский писатель». Да и как ей там не выскочить несколько раз, если директор издательства да, кажется, теперь и хозяин — Арсений Ларионов, а ему посвящена целая глава… И какая!.. «Арсений Ларионов следопыт, сеятель… Правильно пишет… мастерски владеет… первоклассно рисует… В его книгах не усомнишься… Он очень честный человек, очень… Я благодарю Арсения Ларионова за честность…» и т. д. Особого внимания тут заслуживает похвала за честность, запомним ее. А кончается глава величественной одой в честь Арсения, поименованного братом. Ну как брат мог все это не издать и не переиздать! Поди, и никакого мыта не взял, как водится ныне в других издательствах или с другими авторами.

Ода заканчивалась так:

Я, русский, к любому
Тяну откровенно ладонь…

Почему «тяну»? Почему ладонь, а не руку? А главное, при чем здесь русский? Ведь Ларионов-то вроде тоже русский, хотя и был большим другом Лили Брик. Зачем же один русский объявляет другому русскому, что он русский?

О, здесь главнейшая особенность поэтического мира Сорокина! Он всегда и везде без умолку верещит, что он русский. Вот и в этой книге — без конца: — Мой отец русский!.. Моя мать русская! (с. 302)… И кровь в моих русских жилах русская! (с. 319)… И боль в моей русской груди русская (с. 302)… И пупок у него русский!.. «Россия моя святая, все за тебя приму! (с. 359)… «Родина моя единственная! (с. 364)… «Россия моя единственная…»

И так через всю книгу. На иных страницах слова «Россия», «Русь», «русский» мельтешат по 20, 25, 30 и больше раз. Спрашивается, зачем? Вот, говорит, все за тебя, Россия, приму. Но принял только премии, ордена, должности да квартиры, а даже двух годочков службы в армии решительно не принял, улизнул как-то. А мой покойный фронтовой товарищ Николай Старшинов писал:

Никто не говорил: «Россия!..»
А шли и гибли за нее…

«Не говорил»! А тут не говор, а вопли, стенания, визг.

Корифей, а не соображает, что столь обильные и натужные как бы патриотические вопли имеют обратный эффект, работают против него и даже порождают сомнение: да русский ли это вопит?

Любовь к своему народу достойна уважения, но при всей любви надо иметь мужество смотреть правде в глаза, не шельмовать в пользу человека только потому, что он русский, перс или еврей. Вот Сорокин приводит текст знаменитого своей подлостью письма писателей, напечатанного 5 октября 1993 года в «Известиях» и получившего название «Раздавите гадину!», — требование к правительству Ельцина расправиться с писателями-патриотами. При этом Сорокин бросает мельком: «Под заявлением две-три подписи русских». И называет двух уже почивших — Виктора Астафьева да академика Лихачева. Но нет, любезный, не ловчи. Там всего 42 имени. Притом, да, 25–28 — не русские, из них 20–22 — евреи. Но и русских с дюжину наберется.