Живые. История спасшихся в Андах

Путники по колено увязали в снегу. Склон становился все более крутым, а редкие снежинки сменились обильным снегопадом. Все очень устали. Рой и Карлитос поддались панике. Потеряв ориентиры в заснеженной долине, юноши не могли определить, насколько далеко ушли от самолета. Склон поднимался вверх уступами, и, каждый раз оказываясь на очередном из них, путники надеялись разглядеть впереди фюзеляж «Фэйрчайлда», но видели только голые скалы. Обманутые надежды повергали их в отчаяние. Рой начал рыдать, а Карлитос бессильно упал в снег.

— Я не могу больше идти, — сказал он. — Не могу! Не могу! Оставьте меня. Идите сами. Дайте мне умереть.

— Перестань, Карлитос, — проговорил Рой сквозь слезы. — Заклинаю тебя, идем. Подумай о своей семье… матери… отце…

— Я не могу. У меня нет сил…

— Поднимайся, слюнтяй! — крикнул Висинтин. — Мы замерзнем насмерть, если останемся здесь.

— Хорошо, я слюнтяй, трус. Не спорю. Идите без меня.

Рой и Висинтин не двинулись с места, обрушив на Карлитоса целый поток упреков, ругательств и уговоров. Наконец он поднялся на ноги и вместе с остальными взобрался на вершину очередного холма. Самолета по-прежнему не было видно.

— Как долго нам еще идти? — спросил Карлитос. — Сколько еще?

С трудом преодолев сотню шагов, он снова рухнул в снег и прокричал:

— Идите! Я передохну минуту и пойду за вами.

Но ребята и на этот раз не оставили друга. Они то осыпали его оскорблениями, то умоляли идти с ними. В конце концов Карлитос встал и двинулся вперед сквозь слепящий снежный вихрь.

До самолета они добрались, когда солнце уже село. Их товарищи с нетерпением ждали возвращения экспедиции, укрывшись в фюзеляже от метели. Трое полностью выбившихся из сил путников пробрались в салон через прорытый в снегу туннель. По лицам Карлитоса и Роя текли слезы. Ни у кого не осталось сомнений в том, что испытание оказалось нелегким и не все его выдержали.

— Это было невыносимо! — воскликнул Карлитос. — Невыносимо! Я сломался, хотел умереть и плакал как ребенок!

Рой весь дрожал, всхлипывал и молчал.

Близко посаженные глаза Висинтина были совершенно сухи.

— Задача оказалась очень сложной, — сказал он, — но выполнимой.

Так Висинтин стал четвертым участником готовящейся экспедиции. Карлитос после неудачи в пробном походе заявил самоотвод. Рой же, по словам Паррадо, слишком много плакал, поэтому тоже не годился для столь ответственного мероприятия. Услышав вердикт, Рой залился слезами. Он расстроился, узнав, что в горы возьмут Фито, так как знал его с самого детства и всегда чувствовал себя в безопасности, находясь рядом. Когда стало известно, что у Фито геморрой, Рой с радостью согласился остаться в самолете с кандидатами, не прошедшими отбор.

Четверо удальцов, вошедших в состав экспедиции, образовали компанию «воинов» и получили привилегии. Им разрешалось делать все, что могло укрепить их силы и дух. Мяса они ели больше остальных и забирали себе понравившиеся куски. Спали там, где хотели, и столько, сколько считали нужным. Их не привлекали к повседневной работе, хотя Паррадо и Канесса (правда, в меньшей степени) продолжали заниматься нарезкой мяса и уборкой салона. Четверке создавали воистину тепличные условия для тела и души. По ночам все молились за их здоровье, а днем говорили с ними только на оптимистичные темы. Метоль считал, что самолет разбился в глубине горного массива, но не напоминал об этом ни одному из членов избранного отряда. Если речь заходила о местоположении «Фэйрчайлда», каждый с уверенностью утверждал, что Чили находится всего милях в двух[71] от них, на противоположном склоне возвышавшейся над долиной горы.

«Воины» в определенной степени извлекали выгоду из своего особого положения в коллективе, что, конечно же, раздражало остальных. Сабелье пришлось отдать Канессе вторую пару брюк. У Франсуа осталась всего одна пара носков, а у Висинтина — целых шесть. Высушенные на солнце слои жира, которые голодающие аккуратно счищали с поверхности снега[72], брал себе Канесса, заявляя:

— Жир мне нужен, чтобы окрепнуть, а если этого не случится, вы никогда отсюда не выберетесь.

Паррадо и Туркатти не пользовались своими привилегиями. Оба работали так же усердно, как и раньше, и оставались неизменно спокойными и обходительными оптимистами.

Будущие покорители гор не были лидерами общины, но составляли особую касту. Они могли бы превратиться в некое подобие олигархов, если бы их могущество не ограничивалось триумвиратом кузенов Штраух. Из всех групп, членов которых связывали узы дружбы или семейного родства, после схода лавины в полном составе сохранилась лишь группа Штраухов. Самые юные потеряли Николича и Шторма, Канесса — Маспонса, Ногейра — Платеро, а Метоль — жену. Погиб и Марсело — признанный лидер как до, так и после авиакатастрофы.