Живые. История спасшихся в Андах

— Убери ногу, сукин сын, или я набью тебе морду!

Висинтин грубо огрызнулся, но в конфликт снова вмешался Фернандес и заставил всех троих успокоиться.

Однажды Инсиарте поссорился еще и с Канессой. Тот сгоряча замахнулся на него, но Коче сказал:

— Давай попробуй, и я сломаю тебе шею.

Для едва ли не самого слабого парня из всех это были смелые слова, и все же такого предупреждения оказалось достаточно, чтобы охладить пыл Канессы. Ссора закончилась так же быстро, как и началась, — слезами раскаяния, объятиями и повторением вслух общего мнения, что спастись им всем удастся, только если они останутся сплоченной командой.

В сущности, перебранки, угрозы и жалобы были для ребят единственным способом разрядить колоссальное нервное напряжение. Когда кто-нибудь задевал ногу Эчаваррена, тот начинал громко орать якобы из-за нестерпимой боли, пытаясь облегчить свои мучения. Многие отводили душу, обзывая Висинтина бугаем, а Канессу — сукиным сыном. Но самым удивительным было то, что некоторые, в частности Паррадо, вообще никогда ни с кем не ссорились.

Как-то ночью Инсиарте приснилось, что он спит на полу дядиного дома в Буэнос-Айресе. Дремавший рядом Манхино беспрестанно терся о его раненую ногу. Коче начал во сне толкать беспокойного соседа, потом услышал крики и, проснувшись, увидел перед собой Фито и Карлитоса. Они трясли его за плечи. Обернувшись, Инсиарте разглядел в полутьме заплаканного Манхино, но не сразу понял, что находится не в доме дяди, а в разбитом фюзеляже «Фэйрчайлда» посреди Анд.

6

Перед сном ребята всегда говорили на разные темы, например о спорте — ведь большинство из них играли в регби — или о сельском хозяйстве, которое изучали многие из них, но каждая беседа непременно завершалась обсуждением еды. Скудный ежедневный рацион пытались разнообразить силой воображения. Доходя до последнего пункта в своем вымышленном меню, каждый юноша с живостью набрасывался на меню товарища. Эчаваррен, обладатель молочной фермы, говорил о сыре, описывая процесс его изготовления, а также вкус и текстуру разных сортов в мельчайших подробностях и так страстно, что другие невольно начинали удивляться, почему сами не стали разводить коров.

Чтобы продлить беседу и придать ей более аппетитный характер, гурманы оживляли в памяти все детали любимого лакомства и распределяли блюда по категориям. Участнику разговора следовало сначала описать блюдо, которое обычно готовили родители, а потом какое-нибудь из тех, что он умел готовить сам. Далее подробному описанию подлежали фирменное блюдо подруги, экзотический деликатес, любимый пудинг, иностранное кушанье, что-то из деревенской пищи и, наконец, самое необычное яство, которое ему когда-либо доводилось отведывать.

Ногейра, когда еще был жив, рассказывал о сливках, меренгах и дульсе-де-лече — густом сладком соусе со вкусом сгущенного молока и карамели. Харли предложил всем для зимнего меню арахис и дульсе-де-лече с шоколадной корочкой, а для летнего — арахис и мороженое с дульсе-де-лече. Альгорта сам готовить не умел, но «накормил» товарищей отцовской паэльей и клецками по дядиному рецепту. Паррадо «угостил» всех варениками — фирменным блюдом бабушки-украинки. Тем, кто никогда не слышал о варениках, он подробно описал эти маленькие вареные «пирожки» с сыром, ветчиной или картофельным пюре. Висинтин, проводивший каждое лето на берегу океана рядом с бразильской границей, рассказал про буйабес, и Метоль пообещал, что дома научит его правильно готовить этот рыбный суп. Нума Туркатти внимательно слушал их разговор и решил вмешаться:

— Метоль…

— Если еще раз назовешь меня Метолем, я не стану тебе отвечать.

Нума был очень вежливым и застенчивым парнем.

— Хавьер, — снова заговорил он, — когда ты будешь готовить этот самый буйабес, меня тоже позовите, ладно?

— Обязательно, — с улыбкой ответил Метоль, ведь от него не ускользнуло, что, обратившись к нему в начале просьбы на «ты», Нума в конце вернулся к вежливому «вы».

Метоль слыл экспертом по части еды, и его познания в кулинарии не ограничивались сдобной булочкой. Самый старший в коллективе, он перепробовал за свою жизнь больше блюд, чем все окружавшие его регбисты. Ребята принялись составлять список ресторанов Монтевидео, указывая для каждого его фирменное блюдо, и вклад Метоля в это начинание оказался самым значительным. Инсиарте вносил названия ресторанов в записную книжку, принадлежавшую Николичу, и, когда добавил в перечень последнее заведение, которое им удалось вспомнить (фирменным блюдом в его меню значились таинственные капеллетти-алла-Карузо), их общее число составило девяносто восемь.