Живые. История спасшихся в Андах

Решили откапывать покойников и поручили это Карлитосу Паэсу и Педро Альгорте. У обоих сразу появились помощники. Совместными усилиями они начали прокапывать шахты в тех местах, где, по их предположениям, находились тела. Нередко тяжелейший труд становился напрасным: шахты получались довольно глубокими, но оказывались пустыми. Иногда, найдя тело, искатели приходили в отчаяние. Например, все помнили, что один погибший должен находиться поблизости от входа в фюзеляж, и Альгорта несколько дней методично копал снег в этом месте; он даже вырубил ступеньки, ведущие вглубь шахты. Работа отняла у него немало сил: снег оказался очень плотным, а Альгорта не мог похвастать богатырской силой, поэтому, когда алюминиевый обломок, служивший ему лопатой, зацепил нечто напоминающее кусок ткани, Педро охватили чувства, схожие с теми, что испытывает старатель, наткнувшийся на золотоносную жилу. Юноша быстро откопал ступни и ноги умершего человека, но, стряхнув с них снег, увидел, что ногти покрыты красным лаком. Он откопал Лилиану Метоль… Из уважения к чувствам Хавьера все согласились не трогать тело его жены.

Применялся и другой способ углубления шахт: копатели договаривались мочиться на одно точно определенное место. Этот прием оказался эффективным, но не всем удавалось поутру сдерживать позывы достаточно длительное время, чтобы успеть добраться до условленной позиции. Увы, многие просыпались с переполненными мочевыми пузырями и вынуждены были справлять нужду сразу после выхода из самолета. Альгорта предусмотрительно расстегивал на время сна все три пары брюк, но даже тогда у него не всегда хватало сил сдержаться, и он мочился прямо в салоне. Досадно, ведь гораздо легче поливать яму, чем копать ее.

Многие юноши слишком ослабели и совсем не могли работать. Некоторые из них смирились со своей бесполезностью, но остальные никак не хотели признаться себе в том, что не вносят вклад в общую борьбу за выживание.

Однажды Карлитос упрекнул Сабелью в безделье, и обессиленный Мончо принялся копать яму с таким остервенением, что окружающие невольно начали опасаться за его жизнь. Результатом такого всплеска активности стало полное изнеможение, что наглядно подтвердило известную истину: «Дух силен, а плоть немощна». Мончо очень хотел совершить нечто героическое наравне с кузенами Штраух и участниками горной экспедиции, но ослабленный организм подвел — пришлось довольствоваться ролью наблюдателя.

Пока ребята копали ямы в поисках останков, тела, уже извлеченные на поверхность, начали разлагаться под жаркими солнечными лучами, растапливающими тонкий слой снега, которым были припорошены трупы. Снежный покров с каждым днем таял все быстрее. Его уровень давно опустился ниже крыши «Фэйрчайлда», и в разгар дня мясо, не спрятанное в тень, быстро начинало гнить. Помимо выкапывания тел, нарезки мяса и добычи воды у общины появилась новая работа: засыпать трупы снегом и укрывать их от солнца листами картона и кусками пластика.

Заметив, что запасы мяса почти исчерпаны, кузены обязали всех прекратить мелкие кражи, на которые раньше закрывали глаза. Однако запрет не возымел большого успеха, как, впрочем, и все остальные меры, направленные на искоренение этой привычки. Тогда молодые люди стали растягивать свой рацион на более продолжительное время и есть ранее табуированные части тел; например, можно было соскрести с костей мясо под кожей рук и ног. Эксперимент с поеданием языков провалился: никто не смог их проглотить, а один из парней отважился съесть яички.

Со временем все пристрастились к костному мозгу.

После того как последний кусочек мяса соскребался с кости, ее разрубали топором, затем проволокой или ножом извлекали костный мозг и делили поровну. Ребята поедали и кровяные сгустки, которые находили вокруг сердца почти в каждом трупе. На вкус они отличались от мяса и жира, что вполне устраивало изголодавшихся людей, так как им страшно надоела однообразная пища. Они жаждали новых вкусовых ощущений; их организмы нуждались в минералах, которых были лишены очень долгое время, и прежде всего в соли. Наименее брезгливые стали питаться мясом, уже тронутым гнилью. Гнили внутренности даже засыпанных снегом тел, а вокруг самолета под прямыми солнечными лучами лежали остатки разделанных ранее трупов. Постепенно гнилое мясо вошло в рацион каждого.

Поступали следующим образом. Брали в руки небольшую кишку, выдавливали ее содержимое на снег, разрезали на мелкие части и ели. Вкус у этой пищи был резкий и соленый (кто-то даже намотал кишку на кость и попытался поджарить на костре), а гнилое мясо напоминало сыр.