Живые из Атлантиды

Никто из присутствующих не мог предположить, что путь к независимости их новой Родины будет трудным, гарантии их стабильности и безопасности придут не скоро. Германия не признала провозглашенную республику. Немцы пытались создать Балтийское герцогство, а руководящую роль отдать местным балтийским немцам. Но впереди замаячил Версальский договор. И в ноябре 1917 года Временное правительство Эстонии заключило с Германией Договор о передаче власти. У России вмешиваться в проблему не было сил – в стране набирала обороты Гражданская война.

Глава третья

Все началось с переформирования полка и приказа о новой дислокации в город Опочка. Там – то и застал Иволгина государственный переворот. Еще пару дней после Октябрьских событий был неопределенный вакуум. Потом появился мужичок в кожаной куртке с таким же картузом и маузером. По виду – недоучившийся студент, с претензией на звание профессора. Говорил заковыристо, но понятно, с явным удовольствием, вкрадчиво, с выражением. Заявил:

– Я являюсь представителем Совета народных комиссаров по военным делам, моя фамилия Клюев, зовут Валерий Степанович. Мандат предъявлять или поверите..? Правильно! Вы – боеспособная воинская часть. Готовы перейти на сторону новой власти во главе с товарищем Троцким? Кто «за», прошу сделать шаг вперед!

Все солдатского звания сделали этот шаг. Из офицеров среднего звена шагнула половина, но, глянув на командование полка, двое вернулись на место.

Пламенный революционер долго рисовал картинки светлого будущего. Не забывая постоянно ссылаться на товарища Троцкого. В речь он вкладывал все известные ему научные слова, порой не понимая их значение, или выговаривая со смешными искажениями. Иволгин несколько раз позволил себе улыбнуться. Сарказм происходящего усиливался воспоминаниями о беседе с Очкасовым. Ротмистр, ссылаясь на тезисы Ленина, что-то рассказывал про кухарку у руля государства.

«Кожаный» командовал дальше:

– Солдаты! Вы, наконец, поняли, кто был с вами рядом? Офицеры стояли на службе у эксплуататоров, пили вашу кровь, посылали на бойню. Вы, сознательные граждане свободной России, должны сами решить, что будем делать с этими животными! Здесь вы и следствие, и суд!

Но желаемого «расстрелять» представитель СНК не услышал. Ведь среди офицеров не было никого, кто прятался за спины солдат, кичился своим положением, в трудные дни не поделился последним куском хлеба с рядовым.

«Кожаный» продолжил:

– Я понимаю вашу солдатскую душу. Конечно золотопогонников мы оставим пока под арестом, а утром вынесем приговор о расстреле, приведем его в исполнение и начнем с чистого листа служить честному трудовому народу.

Ночью весь караул, оглушив людей из свиты Клюева, открыл гауптвахту и выпустил офицеров. Солдатская команда в количестве пяти человек бежали вместе с освобожденными, им оставаться было уже опасно.

Пять офицеров и столько же рядовых двигались по пересеченной местности, не представляя конечного пункта своего странствия. Ночевки находили в маленьких деревнях, починках или хуторах. На шестую ночевку облюбовали деревню Кобылкино. Приютил их владелец крайнего дома по имени Харитон. Хозяйство он держал справное. На стол выставил вареную картошку, квашеную капусту, соленое сало и четверть самогона.

– Вы, ребятушки, солдаты и офицеры, по-моему крестьяне и господа, своим единением радуете мою душу. Только народ наш ныне сильно заболел, пока нет микстуры, чтобы победить разобщенность в народе. И говорят все больше о разрушении. Я считаю, что надобно в любых условиях не митинговать, а работать. Предлагаю всем остаться в нашей деревне. Тут работы невпроворот. Только успевай, поворачивайся. Четверым сразу невест доставлю. Девки здоровые, работящие, к дому приучены. Оставайтесь в деревне и живите. Вот вам мой сказ!

Чтобы не обижать хозяина, офицеры сразу ответ давать не стали, попросили время подумать до утра. Утром, к удивлению многих, два солдата приняли решение остаться на жительство в Кобылкино.

– И то, братцы, дома нас никто не ждут. А у сельчан вопросы начнутся. Станут судить, рядить, будто мы из армии сбегли.

Дальше пошли без этих двоих и, не дойдя верст двадцать до Волоколамска, исчезли еще два солдата. Пошли в село Селки за провизией и не вернулись. Потом их приятель признался, что у одного из бежавших в Селках живут родители. Получалось, что мирная жизнь притягивала намного сильнее всяких революционных лозунгов за справедливость.

День заканчивался, подходили сумерки, увидели купол храма Воскресения Христова Ново-Иерусалимского монастыря. Стали просить ночлег у монахов. Те беспрекословно отвели в гостевые кельи и разместили каждого в отдельности. Вопросов никаких не задавали, только понимающе кивали головами. Позже разнесли по кельям хлеб и кувшины с душистым отваром.

По утру собрались у ворот церкви Рождества Христова, сели на скамьи и начали совещаться. Волновал вопрос один – что делать дальше. Конкретных предложений никто не высказал и, когда воинов позвали в трапезную, слово взял поручик Кондратьев: