Живые люди

Погода была мерзкая. Не осень, не зима. На жалком скверике желтела трава. Вот тебе и Новый год. Нюта просила к Новому году шампанского достать. Савелий Карпович дошел до угла, там была эта самая спецстоловая, в которой он отоваривался почти всю жизнь. Гордо проносил сосиски, сыр, вино мимо жаждущих – им предлагались остатки к концу работы столовой.

Он привычно прошел охрану, предъявив красную книжечку. Потом спустился в подвал, там и был закрытый буфет для важных персон. Помахивая книжечкой, подошел к прилавку. Две бутылки шампанского на прилавке дразнили взгляд. Знакомая продавщица привычно метнула «новогодний заказ» и взяла деньги.

Он уже двинулся к дверям, но вспомнил и вернулся:

– Забыл, мне еще шампанское. Какой Новый год без шампанского? Мне бы две бутылки. Иду к дочери отмечать.

– Шампанского нет, – ответила продавщица, распихивая деньги по ящичкам, расположенным внизу кассы «Националь».

Сколько лет он уже видит эту кассу.

– Простите, не понял, отвлекся, – мне шампанского.

– Шампанского нет.

– А это что?

– Это статуй.

– Пусть стоит, я не против. Вы мне принесите другую. Лучше две.

– У вас нет пометки.

– Какой пометки? Я у вас всегда беру шампанское на Новый год.

– Только для тех, у кого есть пометка, а у вас ее нет.

В буфет вошла группа весьма немолодых товарищей, предъявили книжечки, продавщица вынесла им по бутылке, и они удалились.

– А какие нужны пометки? – заинтересовался Савелий Карпович.

– Бригады коммунистического труда.

– А где их дают?

– А я знаю?

Вошли еще люди и даже организовали небольшую очередь. Савелий Карпович не отходил от прилавка и мешал обслуживать покупателей. Продавщица свирепела. Она припрятала себе шампанское и совершенно не собиралась ни с кем делиться. Ну разве что за дополнительную мзду.

– Разрешите, – обратился Смирнов к человеку, мало похожему на члена бригады коммунистического труда, – взглянуть на вашу книжечку, где тут пометка про шампанское.

– Слушай, дед, вали отсюда, взял свое и катись.

– Но я хотел шампанское.

– Товарищ, пожалуйста, очистите помещение, – взвизгнула продавщица.

– Без шампанского не уйду, – Савелия Карповича заело. Он начал качать права, показывал свой красный пропуск. Двое наглецов схватили его под руки и грубо проволокли вверх по лестнице.

Он кричал:

– Я старый большевик, я с двадцать четвертого года член партии, я пострадал за это.

– Ну пострадай еще раз, – беззлобно сказал молодой наглец и подпихнул его сзади.

Савелий Карпович упал на колени и больно ударился. Наверх выполз на четвереньках.

На улице он понял, что забыл свой «заказ», но обратно его уже не впустили. Смиренно стоящая очередь простых людей вдруг рассвирепела. На него обрушилась вся ненависть к «избранным». Над ним издевались и улюлюкали.

Потеряв шарф и одну галошу, Савелий Карпович еле добрался до своего подъезда, лифт не работал. Собрав волю в кулак, он вскарабкался на пятый этаж. В дверях встретил соседку из Госплана и рассказал ей про свою обиду. Она посочувствовала – сама как раз шла за заказом, пообещала поделиться сайрой, которую она терпеть не может. Вообще-то у нее были планы на Савелия, одинокой женщине всегда хочется к кому-нибудь приткнуться.

Утром она с банкой сайры торкнулась в дверь – никто не ответил. Решила, что сосед спит, и ушла на работу.

Через два дня дворничиха Вера, шваркая тряпкой по общественному коридору, поняла, что дверь закрыта изнутри. Она подняла панику. Стали стучать в дверь. Но никто не ответил. Электрик Алексей поддал плечом – дверь распахнулась, соседи вошли в комнату.

На кровати лежал мертвый Савелий Карпович.

Хоронили 31 декабря. Даже в крематории ощущался Новый год из-за обилия хвои и нервозности персонала – все спешили к столу. Артур вспомнил рассказ отца про смерть его отца, дедушки Артура: плохо умереть в праздники, не дай бог.

* * *

Финкельмоны неожиданно получили выездную визу, разрешающую покинуть СССР навсегда. Надо было срочно организовать раздачу вещей, книг, мебели и освободить квартиру полностью.

Тамара позвонила Берте, Русине и Ларисе, попросила прийти – посмотреть вещи, вдруг что-нибудь пригодится. Девочки, как они продолжали себя называть, моментально согласились.

Разгром в квартире был непривычен: Финкельмоны всегда жили богато, даже лучше, чем преуспевающие Рыжие. А тут все шкафы вывернуты – всё напоказ, всё на продажу. Ларису покоробило, что надо платить. Она бы взяла кое-что, например хрустальную вазочку, которую Финкельмоны несомненно не потащат в Израиль. Но сколько стоит – спросить постеснялась. Больше увлеклась книгами, целыми кипами синих журналов «Новый мир», кое-что отобрала. Книжки, как правило, были у всех одинаковые.