Живые люди

И вот на родине появилось свое жилье. Артур продолжает служить в своем Радиокомитете, а у Ларисы каждый день лекции по истории КПСС. Она столько всего знает, так щедро делится с этими оболтусами своей верой. Ничего, она из них сделает настоящих граждан своей страны.

В ее любви к родине стала проявляться некоторая экзальтированная патология. Каждый день пропадает в историчке, как в молодости поднимает завалы партийных газет, читает учебники, старые ей нравятся больше, но там запрещенный Сталин. Нельзя, к сожалению. В институте сразу стала парторгом.

Придя домой, садится за стол – штудирует Брежнева. Артур подшучивает над ней: ты еще его книги почитай – про целину и про Малую землю. Лариса это все прочитала – ее переполняет восторг перед этим немолодым уже человеком, который написал их. Недаром ему присуждена Ленинская премия – заслужил.

* * *

Дома негромко бубнит радиоточка: она всегда любила московские новости и объявления: «Метрополитену имени Ленина требуется монтажник-прессовщик второй категории», «Заводу “Красный треугольник” требуются мотальщицы и прядильщицы», «Заводу “Металлист” требуются слесари-установщики»… Бубнит, бубнит, бубнит радио… И как это прекрасно, какая прочность, стабильность в жизни.

Звонок в дверь.

Стоит женщина. Смотрит исподлобья. Никогда в жизни ее не видела. Одета прилично, но не модно.

– Простите, – говорит она, – мне нужна Лариса Ярополковна Рязанова.

– Это я. А что вы хотите?

– Поговорить.

– О чем?

– О вашем муже.

– А что с ним?

– Войти можно?

Впустила, но сесть не предложила. Стояли в прихожей.

– Меня зовут Елена Анатольевна Квашина, – сказала и посмотрела на Ларису: знает – нет.

Та не дрогнула – не знает. И тоже представилась:

– Я Лариса.

Вошедшая прервала:

– Я знаю.

– Что-то случилось?

– Да, можно сказать и так. У нас… у нас с Артуром Савельевичем будет ребенок.

Сказала и замолчала. Лариса тоже молчала. Она почему-то поняла, что это правда. Молчали долго. Потом женщина спросила:

– Можно в туалет?

И решительно скрылась в совмещенном санузле. Лариса стояла в столбняке, без слов.

Квашина спустила воду и вышла, аккуратно выключила за собой свет. Потом подошла к двери и начала бороться с замком. Замок был хитрый из Венгрии. Лариса безучастно наблюдала за этой борьбой. Квашина пробовала все варианты, но дверь не открывалась.

«Ну и пусть, – подумала Лариса, – мы здесь обе погибнем, как Амнерис и Аида». Подробности сюжета она не помнила.

Вдруг замок щелкнул, и в дверях появился Артур.

Квашина рванула на лестницу и застучала каблучками по ступенькам: пусть бежит, ей полезно, шестнадцатый этаж. Артур побежал за ней.

* * *

Лариса собрала сумку, взяла паспорт, взяла из вазочки деньги, приготовленные для хозяйства, оглядела свое гнездо и вышла из дому. На метро доехала до Киевского вокзала, купила билет на скорый до Симферополя – уговорила кассиршу доплатой – и через час ехала в общем вагоне на верхней полке, как когда-то в молодости, когда она только собиралась покорять Москву.

Она возвращалась к разбитому корыту. На троллейбусе. Когда-то его не было. Раньше ездили на тряских автобусах с выпирающим вперед капотом.

* * *

Их полдомика выглядели так, как и тогда, но мама Лиза не выскочит на крыльцо и папа Ярополк не натянет свой мундир на пижаму. Постучала в окошко – тишина. Конечно, Оля, наверное, на дежурстве – она медсестра, и это самое умное, что она могла придумать. Очень хорошая профессия. Вот и ей нечего из себя изображать: жалкая провинциалка.

Утро было холодное, хотя уже рассвело. Вдруг изнутри открылась дверь и появилась сестра, одетая на выход.

– Господи, – ахнула она, – ты всю ночь просидела? А я на дежурство.

– Повезло, – улыбнулась Лариса, – ты иди, а я высплюсь, в вагоне было очень жарко.

Оля спешила, она только спросила:

– Ты надолго?

– На кладбище съездить.

– Наконец собралась, – сыронизировала сестра и, чмокнув гостью в щеку, убежала. Крикнула уже у калитки: – Еда в холодильнике, не жди, я поздно.

Лариса не хотела спать совсем. Прошлась по маленьким комнаткам, посидела на старой табуретке в кухне. Есть тоже не хотелось. И жить тоже. Тогда она поехала на то место, где никому не хочется жить, – на кладбище.

Долго бродила между могил. Неподалеку мрачно серело море. Имена родителей выскочили внезапно, они были рядом, как всегда, вместе. Вот как они встретились! Папа ее любил больше Ольки, а мама, наоборот, Олю, будто компенсировала отцовское невнимание, а потом ее физическую ущербность, – любила безумно.

Религиозного чувства у Ларисы не было никогда, а здесь вдруг заныла душа – от вины, от ее невольного равнодушия к их болячкам, маленьким проблемам быта. Они состарились без нее. А потом без нее ушли друг за другом, как всегда впереди папа. Знала бы слова, помолилась. «Как хорошо, что их нет, – вдруг пришла мысль, – они не узнают о моем фиаско». Потом эта мысль «как хорошо» будет много раз приходить ей в голову с каждым поворотом истории, когда выворачивались наизнанку и подвергались насмешкам их человеческие ценности. «Как хорошо» стало ее лозунгом при всех грядущих потрясениях.

* * *