Живые люди

Лариса была совсем не в таком восторге от Венгрии. Опять временное жилье. Квартира, конечно, большая, и была приходящая посольская уборщица, и зарплату платили неплохую, к тому же еще давали деньги, они назывались «представительские», их надо было тратить на гостей из СССР. Очевидно, Нюту занесли в этот список, потому что первым делом Лариса повела ее в дорогую парикмахерскую – салон, где ей сделали умопомрачительную изысканную прическу – как для очередной пробы в каком-нибудь фильме. Потом купила ей платье, которое Нюте не понравилось, но что делать: «дареный конь» был очень скромно сшитый, с аккуратно вырезанной горловиной и длиной до колена, юбка умеренно расклешенная. А хотелось, как Моника Витти, носить юбку с разрезом до верху и чтоб блузка расстегнута до половины.

Артур тоже сделал сестре подарок. Все трое отправились на премьеру в знаменитый оперный театр на оперу «Ревизор». Имя композитора-классика было неприличное – Ене Хубаи. Нюта на эту тему очень резвилась. Билеты – два в партер и одно под люстру. Действий было три – разделили честно: каждый из них по очереди сидел под люстрой, где ничего не было видно, но немного слышно.

Первым наверх отправился Артур и очень мило провел время – там сидели в основном студенты консерватории. Под арию городничего ему удалось поболтать с одной скрипачкой, которую звали Шуша. История имела продолжение. Угадав в нем меломана, Шуша пригласила Артура на свой экзамен, что послужило впоследствии основой для небольшого романа, длительностью в один семестр, после чего студентка исчезла из его жизни, уехав куда-то замуж.

Во втором акте наверх отправилась Лариса. Это немного удивило Шушу, она даже спросила, а что случилось с тем милым молодым человеком в очках. Но Лариса, люто ненавидевшая венгров и их язык, полностью проигнорировала ее вопрос, сказав по-русски: «Гоголь – великий русский писатель».

Во время второго действия под дивертисмент купцов с взятками, Нюта шепнула брату, что собирается замуж за одного дипломника, но пока ничего не говорит родителям – что их волновать. Тем более что мама все время болеет – бесконечное воспаление легких, уже третий месяц. Артур заволновался, представив патлатого режиссера-алкоголика, и, конечно, антисоветчика. Он только спросил, а сколько ему лет, но на них сердито зашикали – вообще венгерский язык очень шипящий.

Третье действие Нюта провела под люстрой в размышлениях, зачем она сболтнула лишнее. Артур передаст родителям, папа взовьется, мама начнет кашлять. «Я – дура. Надо сказать, что я пошутила».

Артур в это время делился с женой новостью про Нюту. Лариса спросила: сколько ему лет? «Не знаю, – сказал Артур, – наверное, старше ее, дипломник. Знаешь, надо ей объяснить, что мужчина в этом возрасте захочет детей, а куда ей сейчас дети?» Лариса смолчала.

Общий могучий хор громко спел немую сцену. Зал бурно захлопал. Многие даже встали. Певцы вышли на поклоны.

В зале было все советское посольство – в антракте и после Артур бесконечно с кем-то раскланивался. И главное, их позвали на банкет. Еда была очень острая, но Нюте понравилась. А вот кофе в крошечной чашечке – это был ужас: такой крепкий, что его надо было сразу запивать стаканом холодной воды.

Обратно ехали с колотящимся от кофе сердцем. «Не привык наш русский организм к таким дозам, – думала Нюта. – Да ну ее, эту Венгрию. Может, все-таки лучше замуж».

* * *

Лешка Аракелов стал специалистом по политической ситуации в Индии. Он много раз туда ездил и был знаком с Неру, с Индирой Ганди, с Ранживом Ганди и даже с малюткой Шастри. А Берта трудилась в Институте востоковедения под началом Никиты, что ее всегда напрягало. У них была очень симпатичная двухкомнатная квартирка, куда старшие Аракеловы иногда наносили воскресные визиты.

После возвращения с очередного саммита по вопросу Пакистана Леша застал дома милого мальчугана лет шести, который вдумчиво копался в бумажной корзине. На вопрос, что это он делает, малыш надулся и убежал на кухню. Берта чистила картошку и слушала по радио интересную передачу. Там он прижался к Берте.

– О-о, – сказала Берта, – папа приехал. Давай с ним знакомиться.

– Кто это? – не понял Леша.

– Это Максимка, помнишь такой кинофильм?

– Нет, не помню.

– Мальчик такой черненький, а у нас беленький. Да, Максимка?

Максимка забурчал, закапываясь поглубже под Бертин фартук.

– Это твой племянник, что ли? – Лешка судорожно вспоминал Бертину родню.

– Это наш сынок, – пропела Берта и закружилась с Максимкой.

Леша ощутил себя идиотом.

– Ладно, сынок, – сказал он Максимке, – иди поиграй, дай нам с мамой поговорить.

Сынок не среагировал.

– Давай мы тебя покормим, – весело предложила Берта. – Максимка, вилки-ложки на стол!

Мальчик оторвался от фартука и пошел за приборами.

– Послушай, если тебе не хочется при нем говорить, пойдем ко мне в кабинет.

– Нет, – сказал мальчик, бросив вилки, и опять залез под фартук.

Берта улыбалась, радостно участвуя в этой странной игре. Мальчик застучал ногами по полу.

– Это он что делает?

– Выражает недовольство.

– Кем? Мной?