Живые тридцать сребреников

Утро всегда начиналось одинаково: Сергей и Мира свешивали ноги каждый на свою сторону и одевались спиной друг к другу. Сегодня рядом с Сергеем произошло неожиданное движение, странное и непривычное, оно заставило оглянуться – непроизвольно, впервые за много-много дней, когда он заставлял себя сдерживаться. Не смотреть было невыносимо, а смотреть не позволяла совесть, пусть даже Мира не узнала бы, что один из них подглядывает. Она же не поглядывала.

В последнем он не мог быть уверен, поскольку не видел. Но у нее не было мотива оборачиваться. А у него был. К общему сожалению.

– Спасибо тебе, – сказала Мира, вновь забравшаяся в постель с ногами. – Прости за все. Когда придет время, я опять выберу тебя. Даже если твое отношение ко мне изменится. Обещаю. Мне было хорошо с тобой.

«А без Вика плохо», – вбросило гнусное подсознание.

Добавить оно ничего не успело: девичьи локти и колени проделали краткий путь до места, где их ждали и не верили, и Сергея обожгло сверху донизу. Губы припечатало сухой горячей влагой. Да-да, именно так, сухой, но влагой.

Его обняли, и он обнял. Его целовали, и он не отставал. На нем лежали, он не возражал и охватившими руками вдавливал еще сильнее, в себя, до треска ребер, чтобы горькая сладость невероятного излилась благодатью – пусть украденной у другого, но заслуженной долгой мукой. Сознание спряталось, поняв, что ему не рады, эмоции росли снежным комом и подстрекали события, которые не имели права произойти. Или имели? Между партнерами такое должно быть нормой. С другой стороны, можно ли назвать Сергея и Миру партнерами, если глядеть в суть?

Ситуация зависла, как летящий булыжник в остановившемся кадре: едва запустишь видео, камень-картинка однозначно продолжит полет по горизонтали, а реальный грохнется наземь. С природой не поспоришь.

Сергей не хотел спорить с природой. Но он был не один, а Мира напоминала такой же стоп-кадр с прыгуном в воду: уже оттолкнулась от доски, но вниз еще не долетела. Застыла в воздухе. Чувствовалась, что ее телу хотелось лететь, но тогда обязательна встреча с водой, а разум сопротивлялся. Или не разум. Никому не ведомо, что отвечает за сопротивление у девушек.

– Не надо, – тихо прошелестело над ухом Сергея.

Нет так нет. А в качестве контраргумента можно вспомнить тактику великих стратегов: не получается бороться с проблемой – не обращай на нее внимания. Сергей произнес:

– Тебе тоже спасибо. За выбор в мою пользу и за то, что терпела.

– Нет-нет, я лишь все портила. – Мира обняла его крепче. В районе шеи, где щекотало волосами и опаляло чужим дыханием, раздался едва слышный всхлип. – Со мной ты как в тюрьме, это не жизнь, а существование, которое с другой могло быть праздником.

Пора вставать, но Сергей не хотел расцеплять руки. Для этого существовал единственный путь: говорить. Нести трогательную или умную чушь, такую, чтобы растопила душу и разорвала сердце. Пока уши работают, Мира останется в его объятиях. И снизошло вдохновение, слова потекли, словно их годами собирали, будто драгоценности, и нанизывали на цепочку:

– Я благодарен жизни, что дала мне тебя и возможность быть рядом. И за то, что заставила представить, что я это чем-то заслужил. Также спасибо ей за то, что позволила безобразно влюбиться, и не просто влюбиться, а влюбиться именно в тебя. И познать счастье. Великое. Невероятное. Простое человеческое счастье быть рядом. Спасибо, жизнь, в ответ я тоже сделаю что-нибудь, например, проживу отпущенное достойно. Жизнь, поверь, тебе не будет стыдно за протеже. И еще – из любой тюрьмы можно убежать. Порвать с учебой и окружением, разувериться в идеалах и нагромождении глупостей, которые выдают за мудрость, переехать на другую планету, а то и сменить звездную систему… Но если убегать из тюрьмы не хочется, то вопрос: тюрьма ли это?

Его голос шел из сердца, минуя разум, это был голос человека, который изо всех сил борется с собой, ломает себя, побеждая в нескончаемой схватке, где каждая победа временна и очень трудна.

– Я хочу. – Мира приподняла лицо. Пронизывавшие насквозь неотрывно глядевшие глаза приобрели странно-страшный оттенок, словно внутри наступила ночь и заполонила поочередно мысли, голову, тело…

– Но не могу, – глухо закончила она.

В одно движение салат из слипшихся расплющенных тел распался на часто дышащие, приходящие в себя и восстанавливающие привычную форму составные части. Возникшую неловкость разрядила мысль, появившаяся, кажется, одновременно у обоих:

– Если не хотим опоздать…

Их сорвало с кровати, и через десять минут два примерных ученика здоровались в коридоре с соседями и топали вместе со всеми в класс в странном подвешенном состоянии – первое партнерство окончено, второе вот-вот начнется… а что же сейчас?

***