Живые в эпоху мёртвых. Дилогия

В маленькой комнатёнке было душно, воняло терпким хворовским потом. Причём запах здорово смахивал на вонь прогоркшего сала, чем еще раз подтверждалось правильность прозвища Хворова — «боров». Само прозвище лучше всего описывало внешний облик и внутреннее содержание этого выродка. Интеллигентному Толику никогда не нравился Хворов потому, что он был именно бессовестная скотина, а не человек, концентрированное воплощение подонка, во всех его проявлениях.

Можно было не сомневаться, что этот вонючий упырь мог торговаться еще столько же времени, но Толя-мысли уже устал от бывшего мента.

— А че? Лучшего ничего не нашлось? — Хворов брюзгливо выпятил нижнюю губу. — Может я бы тогда и не торговался даже.

— А ты найди лучше! Такой товар днём с огнём не сыскать! Бриллианты, а не товар! Ты или зажрался совсем или в товаре не разбираешься! Или ситуацию на рынке не представляешь! — Толя в бешенстве орал на говнюка.

С ним можно было только так, человеческого языка он не понимал. Хворов заведовал у Германа охраной, что предполагало поддержание порядка среди рабов и устрашение близлежащей округи. Власть и безнаказанность бурным потоком вынесли на поверхность всю отвратную мерзость этой гниды.

— Я только половину от всего курева за товар дам, а ты мне ещё чего-нибудь подбери, — опять торговался Хворов. — Табачишко нынче в цене! Нового курева сюда завезут лет через двадцать, если вообще сигареты делать не разучатся. Когда ещё я тебе целую машину табачных изделий привезу?

— Забирай обе своих половины и вдали отсюда на хрен со всем своим куревом! Мой товар останется у меня. На такой товар и без тебя покупатель найдётся.

— И что? Хочешь сказать, они тебе машину сигарет за твой товар выставят?! — борзел Хворов.

Да, действительно «боров» знал цену и поэтому так бессовестно торговался. Но Толя-мысли тоже знал, что Хворову нужно скинуть ценный товар слишком срочно. В противном случае о товаре может узнать его хозяин — Герман. Тогда Хворову придется слишком уж несладко. Новый аграрий никогда не простит своему подчиненному, что тот у него под самым носом присвоил себе целый грузовик отличных сигарет. За боровом и так было уже слишком много грешков, чтобы ему простили крысятничество в очередной раз. Причём скрысил он очень даже много.

— Я товар на патроны и оружие у тыловиков сменяю или на горючку у «черных». Керосинщики на такое падки, — уже спокойным тоном продолжал Анатолий, старательно сверля сосредоточенным взглядом наглые зенки Хворова. — А горючку твоему Герману втридорога спихну. Ему на посевную соляра позарез нужна. Вот и получится, что у меня будет машина курева. Только ты в стороне будешь!

Товар действительно был хорош и редок. Выпученные серо-голубые глаза Хворова маслянисто поблёскивали. Очень уж ему хотелось заполучить себе столь редкие экземпляры, но Хворова душила жаба, он оказался в безвыходной ситуации — с одной стороны отдавать курево задёшево было жалко, но с другой стороны можно было остаться и без товара и без навара. Толя-мысли прекрасно это видел и цену ломил запредельную. Пусть сам свою жабу душит, гнида толстая.

Это было действительно так. Хворов неправедным путём добыл машину с табачными изделиями, и если он отсюда уедет не разгрузившись, то курево придётся везти Герману. Если машину прятать, то табак разворуют сами же подчинённые Хворова. Это понимали и Толя и Хворов.

До «борова» наконец стало доходить, что Толя-мысли не шутит, и бывший мент пошел на понятную.

— Ну чего ты, «Мысли»? Вдруг дефект какой обнаружится, или товар второй свежести? — Хворов хитро подмигнул и дружелюбно заулыбался.

— Я тебе гарантию даю. Да сам смотри, слепой что-ли? — Толя широким жестом картинно указал в сторону товара, как-бы предлагая оценить все его достоинства.

Хворов тяжело и обиженно засопел. Вообще-то он всегда сопел из-за лишнего веса и общей поросячьей конституции. Хворов подошел к товару и взял первую девочку за подбородок двумя пальцами, задрал ей голову вверх, а затем помтрался раздвинуть ей губы, пытаясь запустить толстый короткий палец в рот. Как ни была напугана девчонка, она все же тяпнула его за палец, не выдержав такого обращения.

Хворов взвыл и отдернул руку с окровавленным пальцем. Вторая рука бывшего мента в тот же миг полетела в сторону красивой девичьей головки. Тяжелая плюха свалила бедняжку на пол.

Тут Анатолий не выдержал и наставил короткий дробовик прямо в грудь выродка.

— Ты совсем охренел? Чего творишь? Какого хрена ты тут руки распустил? Тебе цену вдвое поднять, чтобы товар не портит? Близняшкам по пятнадцать лет. Свеженькие, не порченные, прямо красавицы с обложки «Лайф». Сам брать не будешь, я их на лесопилке понимающим людям или керосинщикам мигом продам!

— Да беру я, беру! Сам подумай: какой базар без торга? Хороши чертовки, — окончательно сдался Хворов и, задорно подмигнув Толику, снова его уколол: — кровопийца ты, «Мысли». Вроде не еврей, а ведешь себя хуже армянина. Последнее готов забрать и голым по миру пустить. Раньше таких как ты «мироедами» называли.

Толя опустил дробовик.