Живые в эпоху мёртвых. Дилогия

— Да какой же я мироед? Я всего лишь барыга, — примирительным тоном ответил Анатолий.

К его радости, сделка состоялась как нельзя кстати.

— Вот сам признался, что барыга. А значит — мироед! — победно заключил «боров», а потом озабоченно посмотрел на окровавленный палец. — Ты смотри! Палец-то чуть совсем мне не откусила. Острые зубки у сучки.

Он взял со стола бумажную салфетку и морщась обернул ей свой ненаглядный сарделькообразный палец, сочащийся кровью. Хворов потряс вторым потным кулаком в сторону девочек и грозно добавил:

— Ух, теперь я вам! Дрессированные у меня будете. Шелковыми вас сделаю.

Девочка поднялась с пола самостоятельно, вторая близняшка не попыталась ей помочь и даже не пошевелилась, она стояла и смотрела совершенно пустым взглядом в угол кабинет Анатолия, где примостился большой и красивый географический глобус.

Поднявшаяся девочка снова чуть не упала, ее ноги предательски подогнулись, но она успела ухватиться за спинку тяжелого деревянного кресла под старину. Из разбитых губ и носа девочки текла кровь. Похоже ей действительно здорово досталось. Может этот тупой урод ей нос или челюсть сломал. Но сейчас это было уже не важно. Сделка состоялась. Толя с Хворовым ударили по рукам. За порчу товара можно было не бояться.

Хворов, уже не обращая внимание на купленных девочек, сказал Толе:

— Машину я в ворота загоню. Только быстрее разгружайся! Не затягивай!

— Быстро не получится. — Охладил пыл «борова» Толя.

Хворов аж весь надулся от возмущения.

— Как…как? — Боров тряс мгновенно покрасневшими щекам и раздувал ноздри.

Вдоволь насладившись, побуревшим как свекла, рылом и вылезшими из орбит глазами, Анатолий с самым непосредственным видом Иванушки-дурачка сообщил Хворову:

— Курево специфических условий хранения требует. Сухости полной. А мне еще склад освобождать нужно. Излишков сейчас много, затоварены мы, все сари добром заставлены. Все что за рабов выменяли — мёртвым грузом лежит пока Кощей не вернется. Места свободного нет, а под отрытым небом оставлять нельзя. Сам понимаешь. И рук рабочих не хватает. Ведь всех рабов кроме баб молодых мы вчера Курбану хромому на рынок отдали под реализацию. Он свои комиссионные почти вдвое скинул. Сейчас спрос на рабов резко подскочил.

— Так, хлопцев снарядами. Пусть помогут. По-быстрому и раскидаете все, — прозорливо и свысока посоветовал боров.

— О-о-о! Так хлопцы то наши — все бойцами себя считают. Им западло рабским трудом заниматься, — снова огорчил Боброва Толя. — Бабы долго грузить будут. Не приученные еще.

Толя врал. Из рабов на базе действительно остались только бабы и немножко детей, но помимо них в усадьбе были так называемые вольнонаемные. По своему статусу они были более продвинутым «персоналом» чем рабы — практически крепостными. Торговать ими не торговали, но работали они только за кров и еду. Вольнонаёмными самостоятельно становились те бедолаги, кто по каким-либо причинам не мог найти себе защиту и пропитание в новом мире. Такие люди, чтобы выжить, пристраивались к более сильным группам: анклавам или бандам, работали по мере сил за еду, жилье и покровительство, но от рабов они ушли не далеко.

— А сколько по времени грузить то будут?

— До вечера не меньше, — обрадовал Хворова Толик.

Боров посмурнел и с наигранными нотками в голосе спросил:

— Так, может, найдется мне старику местечко для отдыха. Пока разгружать будете, я там побуду, а то притомился я с дороги. Годы не молодые. Здоровье уже не то. Сам понимаешь.

— Всенепременно, дорогой Олег Всеволодович, — поддержал тон собеседника Толя-мысли. — Я распоряжусь, чтобы вам в малом флигеле местечко подготовили.

Хворов, уже не скрываясь, пускал слюни, так ему не терпелось опробовать новое приобретение, но Толя приготовил для него очередной хитрый подвох:

— А девочек ваших я в уличных клетках устрою. Им там хорошо будет.

Сальная улыбка сползла с круглой и жирной морды Хворова.

— Так я могу товар с собой во флигель взять? — предчувствуя нехорошее, осторожно спросил боров.

— Ой! Я думаю, что не стоит. Панночка неправильно понять может.

Хворов струхнул. Это было сразу видно по сжатым губами и забегавшим глазками. Толя упомянул прозвище жены Кощея — Волетты. Боров действительно ее боялся. Ее все боялись. На Виолетту с приходом Большого Песца свалилась и богатство, и власть, и почитание. Случилось так, что все эти волшебные подарки судьбы легли сверху на ее беременность, прошлую убогую житуху и непомерное самомнение. Характер новой Виолетты стал жуткой катастрофой для всех окружающих. Виолетта дохаживала последний месяц перед родами и целенаправленно третировала всех подряд.