Живые в эпоху мёртвых. Дилогия

Людмила поднялась на ноги.

— Вы еще тут минут пятнадцать посидите. Давление в норму придет. Так вам еще лучше должно стать.

— Привет. Я смотрю, тебя уже к делу приставили? — обрадовался ей Смуглянка.

— Медикам везде работа найдется, — Людмила подняла на них красные от усталости глаза. — Девочка твоя умерла полчаса назад. Внутреннее кровоизлияние.

Николай почувствовал себя последней тварью. Ему первый раз стало нестерпимо стыдно за убитого им человека. По сути дела он убил невинного ребенка. Девушке бы еще жить и жить, любить, детей рожать, а тут он со своими превентивными мерами.

Людмила почему-то смотрела на него не с ненавистью, а с сочувствием.

— Жизнь сейчас такая. Ты представить себе не можешь, сколько доктора мои людей за считанные дни экспериментами своими замучили, — Людмила постаралась его поддержать.

Если со стороны Людмилы сказанное было утешением, то Николаю это не помогло.

— Вас к нам в госпиталь отправили? — спросила женщина.

Она уже причислил себя к когорте местных эскулапов. Эта оговорка не укрылась от Иваницкого.

— Мы у вас уже побывали. Нам в лабораторию нужно, — Володя сознательно подчеркнул оговорку Людмилы.

— Пойдемте я вас провожу.

Не дожидаясь ответа, она взяла Смуглянку за руку и повела вдоль длинного коридора к другому выходу.

То место, в которое они попали — это была настоящая медицинская лаборатория. Большой фургон-полуприцеп, снятый с автотягача, был набит медицинской техникой, а к фургону примыкало несколько больших специальных палаток с окнами и ярким освещением. Они долго лежали под всяким приборами, к ним цепляли провода и присоски. О чем-то расспрашивали. Кровь, моча, соскобы с языка, из уретры и из ануса закончили их мучения.

Покончив с медицинскими процедурами, они вышли из лаборатории и сразу наткнулись на Марфу. Лисичка уже не выглядела несчастной. В ней уже не было ни горя, но не было и той бурлящей щенячьей радости, с которой она их встретила вначале.

Девушка повела их на моление. Ежевечерняя процедура не произвела на гостей никакого впечатления. Завывания попа, дружные повторения молитв и крестные знамения. Все походило на малопонятный спектакль. А потом их отвели в трапезную поужинать.

К месту ночлега их отвел сам Андрий. Дежурные вопросы про первые впечатления и про людей в обители казались назойливыми. Хотелось спать. Но Андрий сначала их отвел в общественную баню, где к удивлению Иваницкого и Смуглянки мылись вместе мужчины и женщины. Они оба не знали, на сколько, это соответствовало христианским устоям, но коллективное мытье не отдавало даже намеком на эротику, все было сведено к гигиеническим процедурам. После бани их переодели и отправили спать.

Андрий сам вел их от бани в сторону нового барака с покатой крышей, прилепившегося к деревянному частоколу. Внутри по обе стороны длинного коридора размещались отдельные ячейки по типу плацкартного железнодорожного вагона. В трех стенах размещались трехъярусные деревянные нары и стол, под которым стояли примитивные деревянные табуретки. Два ярус нар предназначались для спальных мест, а самый верхний ярус был предназначен для вещей. Четвертой стены не было, ячейка отделялась от коридора занавесками или плетеными циновками в зависимости от возможностей и пристрастия хозяев.

Большая часть ячеек уже была занята. Повсюду виделись признаки новоселья: стояли полупустые ящики, валялась упаковка, тут же стояли столы с инструментами и лесенки. Народ активно обустраивался на новом месте.

Андрий завел Иваницкого и Николая в один из таких закутков. Соседом новичков оказался мужчина среднего возраста с простым открытым лицом.

— Вот, знакомьтесь. Это Прокл. Вы завтра вместе с ним будете работать.

Мужчина поднялся и протянул им руку:

— Мир вам, божьи люди.

— Проня, я тебе помощников привел. Будут тебе завтра помогать каркас навеса ставить.

— Ой, слава Господу. Как хорошо! Ведь мы какой день мучаемся втроем. Тут и материл поднять нужно и крепеж подготовить. А когда на верхотуру полезем, там вообще без страховки никак.

Новый знакомый радостно затряс руки гостей.

— Слава тебе Господи, за милость твою и доброту безмерную. Услышал ты молитвы мои.

После ухода Андрия Иваницкий и Смуглянка долго не могли успокоить воодушевленного Прокла. Тот так расчувствовался, что чуть не впал в религиозное исступление. Он стремился рассказать им о одновременно: о своем строительстве, божией благодати и острове спасения. Он даже сбегал куда-то за новой рабочей одеждой и обувью для них. Иваницкий смог его успокоить, только заявив, что если они сейчас же не лягут спать, то о работе на завтра можно будет забыть.

Мучения уголовника и следователя на этом не закончились. В ячейку забежал Давид-Арсений.

— Простите меня, друзья мои, не забыл я про вас, но дел столько сегодня навалилось — просто невпроворот. Мне заботу о брате носферату поручили. Теперь денно и нощно при нем обретаются. Операцию ему сегодня сделали. Кость собрали, только она оказывается у него уже срастаться начала.

Смуглянка схватился за голову, а Иваницкий просто закрыл глаза. Еще этого придурка им не хватало!