Живым не брать

Караханов побагровел. Такое ему никто не смел бросить в лицо. Все, даже Султанбаев, никогда ни словом, ни жестом не намекали, что могут встать вровень с ним, державшим вожжи власти в своих руках.

Кто их всех здесь поит, кормит, одевает, позволяет им баловаться с бабами, менять их без счета, не заглядывая при этом в кошелек? Но настоящие повелители только потому и держатся наверху, что умеют в нужный момент пришпорить скакуна или, напротив, ослабить поводья и поощряюще похлопать его по холке.

Стиснув челюсти и обождав, когда схлынет волна внезапного гнева, Караханов спокойно сказал:

— Я понимаю, Юсуфжон, ваше волнение. Дела-мела, работы-заботы… И мне даже приятно, когда вы пытаетесь идти впереди. Это похвально, что мысли об общем деле вы принимаете как собственные. Но я не привык прятаться за спины других…

В это время к айвану приблизился домашний слуга, один из полноправных избирателей, гнувших спину на народного Эмира. Застыв в демократическом полупоклоне, он поставил на помост и подвинул к ногам гостей огромное металлическое блюдо с дымящимся пловом.

Голод полоснул Таштемира по пустым кишкам.

Сглотнув слюну, он огляделся и в голубоватом призрачном свете встававшей луны увидел на крыше россыпи абрикосов. Хозяева сушили фрукты из собственного сада на зиму. Таштемир стал пригоршнями черпать с циновок и есть удивительно сладкие, уже хорошо подвялившиеся дольки кураги — любимую и почти единственную сладость далекого бедного детства.

Когда сидевшие на айване тоже несколько заглушили голод, разговор возобновился. Таштемир, распластавшись во весь рост, старался не пропустить ни одного слова, но все же иногда не улавливал некоторых фраз, особенно когда говорил Караханов. Мешал шелест листвы огромной шелковицы, раскинувшей свои ветви над самой крышей.

— …Проще всего задавить, — сказал Рахимба-ев и снова расхохотался глупым громким смехом. — В мешок — и в воду!

— Помолчи, Аман, — небрежно посоветовал Караханов. — Чтобы сунуть в мешок, надо еще поймать. А наши недонос… — Он запнулся. — Наши лихие соколы не смогли его просто убить. Он всех обвел вокруг пальца и ушел. А уважаемому Юсуфу Салимовичу повесили в отчетность уже три трупа…

— Четыре, — поправил Султанбаев. — Если их станет больше, то я не смогу уже валить все на него одного. Я сделал все, чтобы Иргашев не выскочил из города, перекрыл все дороги области. Однако давайте мыслить реально. Перекрыть выходы из республики я не в силах. Затем такой пустячок, как список жертв. Вы представляете, к чему это может привести? Проявит интерес пресса…

— Независимая не проявит, — сказал Караханов твердо. — Пусть вас не беспокоят пустяки.

— Если и центральные газеты…

— Подумаем. Ваше дело найти этого подонка. Об остальном я побеспокоюсь. Сегодня же позвоню Саидходжаеву…

От дома к айвану быстрым шагом подошел мужчина в белой рубашке. Поклонился гостям, затем приблизился к хозяину и стал что-то шептать ему на ухо.

— Обыщите сад! — повысив голос, приказал Караханов. — Загляните под каждый куст.

— Что случилось? — спросил полковник встревоженно и поправил наплечную кобуру.

— Какой-то поганец подкинул сторожевым псам суку. Теперь вместо того, чтобы стеречь дом, они устроили свадьбу. Камалетдин предполагает, что кто-то пытался проникнуть в сад…

Таштемир достал пистолет, отполз от края крыши и осторожно поднялся на ноги. Пройдя туда, где торец дома выходил на тупиковую улочку, стал высматривать путь отхода. Внизу в свете тусклого фонаря он увидел мотоцикл с коляской. На седле, поставив ноги на выхлопную трубу, боком устроился милиционер. Он спокойно покуривал, контролируя весь тупичок вплоть до выезда на Звездную улицу. На клеенчатом фартуке, закрывавшем вырез в люльке, лежала рация. Видно, предусмотрительный Султанбаев взял с собой сопровождающего.

Еще раньше Таштемир обнаружил на крыше связку длинных прочных жердей. Должно быть, хозяин дома замыслил обновить ограду веранды, которую густо обвивали виноградные лозы. Выбрав самую длинную и толстую слегу, Таштемир осторожно опустил ее с крыши, пока она не уткнулась в землю с глухим стуком. Милиционер не подавал никаких признаков тревоги. Его внимание отвлекала настроенная на дежурную волну рация.

Ухватившись за верх жерди, Таштемир заскользил по ней вниз и, едва коснувшись ногами земли, прыгнул на милиционера. От неожиданности тот растерялся и даже не пытался сопротивляться, когда холодный ствол пистолета уперся ему в затылок.

— Это ты, Пулатов? — узнав своего противника, шепотом просипел Таштемир. — Жить хочешь — веди себя разумно.

— Не стреляй, капитан, — умоляюще попросил милиционер. — Я всегда к тебе хорошо относился.

— Знаю, потому и не убил, — сказал Таштемир с нарочитой угрозой. — Сейчас ты отвезешь меня на Центральный проспект.

— Не могу, капитан. Меня Султан в пыль сотрет!

— Не сотрет. Ты увидел, как из сада Караханова через забор перелез какой-то человек, и стал его преследовать, но не догнал. На Звездной он перепрыгнул через арык, сел в машину и укатил. Так и доложишь. Понял?