Живым не брать

Таштемир подошел к штабелю из шпал, сложенных у насыпи, и стал провожать глазами товарняк, отходивший от разъезда на Ташхону. Вагоны медленно проплывали мимо него, гремя на стыках. Прямо от выходных стрелок начинался длинный подъем, и поезд одолевал его с большими усилиями. Когда мимо проплывала платформа, груженная металлоломом, Таштемир ухватился рукой за железный поручень, вскочил на ступеньку и оказался на тормозной площадке.

Разогнавшись, поезд пошел споро и весело. Все быстрее и быстрее постукивали колеса, свежий ветер обдувал лицо, и зной не казался таким угнетающим. Так бы ехать и ехать до самой Москвы без остановок и не надо уходить от погонь, скрываться от милиции.

На подъезде к Ташхоне железнодорожный путь пересекало шоссе. У опущенного шлагбаума стояли два автобуса. Ожидая прохода поезда, из них высыпали наружу омоновцы, вооруженные автоматами. Было бы легкомысленным объяснять их появление здесь случайным стечением обстоятельств. За такого рода передвижениями Иргашев уже угадывал резкое усиление режима поиска. А поскольку сеть, закинутая на одного человека, выбрасывалась уже за пределы Бешарыкской области, значит, в дело вмешались силы гораздо более мощные, нежели полковник Султанбаев…

До станции Таштемир так и не доехал — соскочил с поезда, когда тот сбросил скорость перед входной стрелкой. Ныряя под вагоны порожняка, пересек пути и вскоре очутился у местного базара. Потолкавшись в толпе, чтобы оценить обстановку, послушать разговоры, Таштемир купил два килограмма винограда и отошел к арыку, собираясь перекусить. Внезапно он увидел милицейский патруль. Два молодых курсанта прочесывали толпу, внимательно вглядываясь в лица. Сомнений не оставалось — на подмогу омоновцам мобилизована еще и Кумкалинская школа милиции.

Попытаться сразу уйти — значит, привлечь к себе внимание: азиатские базары признают толкотню, но не любят суетливых. Суетишься — стало быть, что-то ужулил и пытаешься скрыться, Таштемир огляделся и заметил неподалеку продавца сувениров. Скорее всего, тот приторговывал наркотиками и держал мелочевку для прикрытия основного дела. На легком переносном столике лежали какие-то игрушки, разного рода маски. Подойдя к продавцу, Таштемир взял в руки резиновую обезьянью морду.

— Сколько? — спросил он, стараясь ничем не выдать особого интереса.

Мордастый детина с гривой немытых и давно не чесанных волос, но со щегольскими черными усами под приплюснутым носом с интересом оглядел Таштемира. Нельзя было продешевить, с одной стороны, а с другой — не хотелось и упустить покупателя.

— Десять! — объявил продавец и тряхнул гривой.

Для наглядности растопырил пальцы и хлопнул ладонью о ладонь.

— Тот, кто купит ее за такую цену, — сказал Таштемир с ухмылкой, — будет походить на обезьяну безо всякой маски.

Краем глаза он следил за патрулем. Курсанты, лавируя в толпе, неуклонно приближались.

— Сколько дашь? — спросил парень.

— Три. Впрочем, чтобы ты не чувствовал себя обезьяной, — пять!

— Хоп, — сказал продавец. — Бери!

Курсанты были совсем рядом…

Бросив на прилавок пятерку, Таштемир взял маску и тут же натянул ее на лицо. Когда патруль оказался за его спиной, он резко повернулся к курсантам и громко крикнул:

— У-у-у!..

Увидев коричневую обезьянью морду, те ошеломленно отпрянули.

— Ахмак! — сказал один в сердцах. — Дурачина!

— Ты что, парень, совсем сдурел? — покачал головой другой. — Тоже мне, Тарзан!

Когда курсанты прошли дальше, продавец рассмеялся:

— Здорово ты этих ментов!

— А все благодаря тебе, — сказал Таштемир и, содрав маску с лица, направился к чайхане. Посидел там, вдоволь напился чаю, потом двинулся к станции.

На платформе он остановился возле небольшого кирпичного домика, на фасаде которого сохранилась надпись "Кипяток". Некогда — Таштемир помнил то время — внутри домика помещался титан и к приходу поезда в нем закипала вода. Поезд останавливался, пассажиры выбегали на платформу с чайниками, открывали краны, гремели крышками, над домиком курился веселый пар. Теперь будка служила складом, и за ее расхлябанной дверью хранились лопаты и метлы.

Выгадав удобный момент, Таштемир скользнул внутрь помещения. Там было душно, пахло пылью и карболкой. Когда глаза привыкли к полумраку, он обследовал будку и обнаружил в ней немудреные пожитки станционного рабочего. Подумав немного, стал примерять вещи на себя: натянул на плечи дырявый промасленный ватник, на голову — такую же липкую от смазки кепку. Пучком грязной ветоши, лежавшей в ящике, мазнул по лицу. Подождав еще немного, он взял в руки тяжелый железный сундучок, который стоял на полу, и вышел из будки.

Три сотрудника транспортной милиции, двое в штатском и один в форме (всех троих Таштемир знал не первый год), в ожидании прихода пассажирского поезда стояли на платформе и оживленно беседовали.

Ссутулившись и нарочито подволакивая левую ногу, Таштемир пошел к дальним путям, где стояли товарняки. Маневровый локомотив переформировывал один из составов. Звенели буфера, стучали захваты автосцепки. Динамик хриплым женским голосом выкрикивал какие-то распоряжения.