Жизнь №2

Так как я была единственным ребёнком в семье, мама все свои силы вкладывала в то, чтобы на благодатной почве достатка не вырастить из меня избалованного и эгоистичного ребёнка, какими росли многие единственные дети её многочисленных подруг. Она прививала мне сочувствие к ближним и любовь к окружающему миру, которые у меня, по моим внутренним ощущениям, и без того были врождёнными, а так как мама неустанно культивировала во мне мои положительные врождённые качества, в итоге с возрастом я столкнулась с проблемой психологического характера, которую осознала лишь с полным поседением собственной головы – чрезмерная эмпатия во многом определила мою жизнь.

Наш дом был просторным, двухэтажным, с двумя комнатами для гостей, которых у нас всегда было много, с выбеленным дощатым фасадом, со всегда несвоевременно подстриженным газоном и с лепными клумбами у крыльца, заполненными маргаритками, фиалками и ромашками. В таком просторном доме, наполненном солнечным светом и особенным уютом, кажется, нельзя было не завести детей или домашних питомцев, а лучше и тех, и других.

У нас всегда было много домашних питомцев, всех обязательно по паре, чтобы не допускать одиночества: канарейки в большой угловатой клетке, объёмный круглый аквариум с золотыми рыбками, ещё один, только прямоугольный и более просторный, аквариум с черепашками, и пара морских свинок, которым был отведен целый чулан под лестницей. Родители начали обзаводиться зверинцем ещё до моего рождения. Таким образом они – или, быть может, только мама – пытались абстрагироваться от мучившей первое десятилетие их брака проблемы бесплодия, которая в итоге благополучно разрешилась моим появлением.

Я всегда хотела себе собаку. Это желание жило нереализованным на протяжении целых шестидесяти пяти лет моей жизни. Самым первым препятствием к осуществлению детской мечты стал почти панический страх мамы, который она испытывала даже перед маленькими собачонками. В детстве её укусила за щиколотку соседская австралийская овчарка, у которой она взяла щенка, даже едва заметный шрам на щиколотке остался, так что о желанной собаке я могла позабыть до совершеннолетия, но я не позабыла и после.

Через животных родители прививали мне не только любовь ко всем живым существам, но и аккуратность, и терпение, и много других важных для человеческой души качеств. Обо всех питомцах заботились я и мама. Когда мы теряли кого-то из них, что всегда происходило по причине старости, мама расстраивалась настолько, что могла хандрить долгие недели.

С самого детства я хорошо ладила с людьми и хотя предпочитала не находиться в самом центре внимания, всё же всегда оказывалась впритык к бурлящим событиям. Моё общество нравилось людям, моё мнение всегда имело вес, с малых лет мои ровесники бессознательно тянулись ко мне, словно чувствовали во мне не только уверенность, но и способность не осудить и не обидеть нарочно. В детстве, юности, а затем в молодости и в пожилом возрасте у меня было много хороших подруг и друзей. Десятки людей интересных, странных, мыслящих, чувственных, чудаковатых, глубоких, ярких – разнообразных… Никого из них уже нет в живых. Свою последнюю хорошую подругу – Минерву Мод Таккер – я потеряла два года назад. Она скончалась в возрасте семидесяти девяти лет. Самого же главного моего друга у меня нет уже целое десятилетие.