Жизнь 3.0. Быть человеком в эпоху искусственного интеллекта

Пока что мы изучили возможности самих людей максимально увеличивать шансы на успех на рынке труда в эпоху искусственного интеллекта. Но что могут сделать правительства, чтобы помочь работоспособной части своего населения добиться успеха? Например, какая система образования лучше готовит людей для рынка труда, меняющегося в условиях быстрого развития искусственного интеллекта? Годится ли для этого наша уже существующая модель, с одним или двумя десятилетиями на получение образования, за которыми следуют четыре десятилетия работы по специальности? Или лучше от нее перейти к системе, когда несколько лет люди работают, затем на год возвращаются обратно в школу, чтобы потом еще поработать несколько лет^{56}? Или непрерывное образование (возможно, онлайн) должно стать необходимой частью любой профессиональной деятельности?

А какая экономическая политика будет наиболее успешной в деле создания новых рабочих мест? Эндрю Макафи утверждает, что есть много стратегий, которые могут быть успешны: и подразумевающие массированные инвестиции в науку и образование, и развитие инфраструктур, содействующих миграции и стимулирующих предпринимательство. Он чувствует, что «сборник легких этюдов для экономики написать можно, но никто не станет играть по написанному», — по крайней мере, не в Соединенных Штатах^{57}.

Грозит ли людям системная безработица?

Если искусственный интеллект будет продолжать совершенствоваться и все больше профессий будут автоматизированы, то чего нам ждать? Многие люди смотрят в будущее с оптимизмом: мол, на место автоматизированных профессий придут какие-то другие, еще лучше старых. В конце концов, именно так всегда и происходило раньше, со времен луддитов, беспокоившихся о технологической безработице во время Промышленной революции.

Но есть и пессимисты, утверждающие, что на этот раз все будет по-другому и что со временем будет расти число людей, не просто ставших безработными, но навсегда утратившими шанс найти работу^{58}. Эти пессимисты говорят, что свободный рынок устанавливает размеры оплаты труда на основе соотношения спроса и предложения и что растущее предложение дешевого машинного труда на рынке в конечном итоге уведет зарплаты людей под уровень стоимости жизни. Поскольку рыночный уровень оплаты труда определяется затратами времени кого-либо или чего-либо, выполняющего эту работу наиболее дешево, исторически доходы в любой профессии падали всякий раз, когда становилось возможным уводить данный вид деятельности в страну с более дешевой рабочей силой или выполнять ту же работу, используя более дешевые машины. Во время Промышленной революции люди научились заменять силу своих мышц машинной тягой, а сами занялись более высокооплачиваемыми делами, где требовалось больше полагаться на ум. На смену синим воротничкам пришли белые воротнички. Теперь мы все больше понимаем, как можно заменить машинами и наш ум. Если нам удастся и это, то что же останется для нас?

Некоторые оптимисты утверждают, что после автоматизации физической и умственной работы следующий бум придется на творчество, но пессимисты этот аргумент парируют: творчество — не более чем разновидность ментальной активности, которая также со временем будет освоена искусственным интеллектом. Есть оптимисты, которые надеются, что развитие технологий само по себе приведет к возникновению новых профессий, пока еще даже немыслимых, с ними-то и будет связан следующий бум. В конце концов, кто во времена Промышленной революции мог подумать о профессии веб-дизайнера или водителя Убер-такси для своих потомков? Но и пессимисты не сдаются: все это не более чем благие надежды, без всякого подкрепления эмпирическими данными. Они указывают на то, что мы могли бы выдвинуть тот же аргумент век назад, до компьютерной революции, предсказывая, что большинство сегодняшних профессий будут новыми, немыслимыми до появления определяющих их технологий. Но это предсказание было бы феноменально ложным, как показано на рис. 3.6: подавляющее большинство сегодняшних типов занятости существовали и век назад, а если расположить их по количеству рабочих мест в убывающем порядке, то нам придется дойти до двадцать первой позиции в этом списке, пока в нем появится что-то новое, а именно разработчики программного обеспечения, доля которых на рынка труда в США менее 1 %.