Жизнь

В некоторые вечера мы по приколу играли Popeye Sailor Man[71], и народ не замечал разницы, просто потому, что им было нас не слышно. То есть они реагировали не на музыку. На ритм — это может быть, потому что барабаны, ритмическую сетку чувствуешь всегда. Но на всё остальное — нет, абсолютно исключено, никаких голосов или гитар в пределах слышимости. На что они реагировали, так это на попадание в одно замкнутое пространство с нами, с этой иллюзией из меня, Мика и Брайана. Музыка могла быть спусковым крючком, но что было пулей — этого никто не знает. Как правило, для них всё обходилось без проблем. Другое дело для нас. Из многих тысяч приходивших кое-кто уходил с травмами и ушибами, было и несколько смертей. Одна девчонка на третьем ярусе прыгнула вниз и серьезно покалечила человека, на которого приземлилась, а сама насмерть сломала шею. Да, бывали и такие засады. Но одна вещь происходила обязательно — через десять минут после начала мимо нас уже выносили обмякшие, бесчувственные тела. А иногда их начинали складировать на сцене, сбоку от нас, просто потому, что уже не справлялись с количеством. Как в окопах на западном фронте и хуже всего было в провинциях, на еще не освоенных территориях. Гамильтон в Шотландии, в нескольких милях от Глазго — там перед нами натянули проволочную сетку. Всё из-за заточенных монет и пивных бутылок, которые в нас швыряли парни, недовольные, что их девиц так распирает от нашего присутствия. И еще поставили рядом на сцене людей с собаками. Проволочные перегородки тогда были обычным делом в некоторых районах, особенно вокруг Глазго. На самом деле это была не новость. То же самое можно было наблюдать в клубах по всему американскому Югу и Среднему Западу. Уилсон Пикетт, который Midnight Hour, — у него на сцене стояла стойка с дробовиками по одну сторону и стойка с дробовиками по другую. И дробовики присутствовали не в качестве реквизита. Они были заряжены — каменной солью, кажется, ничем таким серьезным. Но и одного вида их было достаточно, чтобы отбить охоту швыряться всякой фигней или срываться с катушек. Такая мера предосторожности.

В один из вечеров где-то на севере — кажется, в Йоркшире, но это могло быть где угодно — мы решили задержаться в здании театра на пару часов и заодно перекусить. Просто выждать, пока все отправятся по домам спать, и спокойно уехать. Я вспоминаю, как вышел на сцену после окончания концерта, все уже было подметено и убрано, трусики и прочее барахло, и остался только один старик-вахтер, который мне говорит: «Отличное шоу. Ни одного сухого сиденья в зале».

Может, конечно, с Фрэнком Синатрой, Элвисом Пресли творилось то же самое. Но я не думаю, что фанатство когда-нибудь доходило до такого беспредела, как в битловско-роллинговские времена, по крайней мере в Англии. Атмосфера была, как будто кто-то где-то сорвал стоп-кран. Девчонок 1950-х воспитывали правильными как линейка, чтобы радовали маму. А потом, такое ощущение, что-то щелкнуло, и они решили, что все, пора оторваться по полной. А что, возможности для этого как раз появились, и кто бы теперь им мог что-нибудь запретить? Вся эта Девчоночья масса сочилась вожделением, правда, что с ним Делать, они не понимали. И ты неожиданно оказываешься для них громоотводом. Чистое исступление. Их тормоза уже отпущены, и на тебя прет стихия невъебенной мощности. Шансов остаться живым не больше, чем в речке с пираньями. А они дорывались до чего-то, о чем буквально не мечтали, и переставали понимать, что дальше делать. К концу концерта они выходили, похожие черт знает на что: откуда-то капает кровь, одежда в клочья, описанные трусики, — и это воспринималось как должное. Это и был «концерт». Честно говоря, на моем месте среди них мог оказаться кто угодно. Им было абсолютно плевать на мои блюзмснские амбиции.

Когда с разгону погружаешься в такой угар, парням вроде Билла Перкса это сильно сбивает мушку. Однажды, не то в Шеффилде, не то в Ноттингеме, мы застукали его с девицей в угольном сарае. Парочка была прямо как из «Оливера Твиста». «Билл, поехали, время уже». Это, конечно, Стю его нашел. Но что ты будешь делать в таком возрасте, когда почти все тинейджерское население страны решило, что свет сошелся клином на тебе? Натиск был невообразимый. А еще полгода назад у меня не было шансов. Переспать со мной — разве что за деньги.

Живешь, и ни одной тебе девчонки в мире. He-а, и не мечтай, ла-ла-ла-ла-ла. А через мгновение они уже тут как тут, навострили ушки. И ты думаешь, нихуя себе, когда это я успел сменить «Олд Спайс» на «Аби Руж»? Дела-то, смотри, налаживаются. Но чего они хотят? Славы? Денег? Или это по-настоящему? И конечно, если тебе раньше не слишком везло красавицами, становишься мнительным.