Жизнь à la mode

Джейни разворачивает маленький прямоугольный сверток: в нем картинка в рамке, размером едва в две ладони. Акварель, цветы и деревья – в нашем семействе все большие любители сентиментальных пейзажей, – напоминает место для пикников в доме нашего детства. Кажется, я даже различаю за деревьями скамейку. Джейни обожала семейные пикники в этом парке. Все остальные вечно искали причины, чтобы отложить пикник на другое время, а когда все же соглашались, это выглядело так, словно мы делаем одолжение Джейни. Хотя удовольствие получали от этого все. Я всегда хотела, чтобы у Джейни было счастливое благословенное детство, вероятно, сознавая, что я старше, а она прелестный, очаровательный ребенок, ради которого хочется сделать все. Кроме того, наверное, Джейни уделяли внимание и заботу, а мне хотелось бы, чтобы они достались брату. И сейчас Джейни, искренне растроганная, сжимала в руках акварель.

– Это похоже на наш дом, – тихо сказала она и поблагодарила нас.

Официантка, направлявшаяся к нашему столику с кофейником, заметив выражение наших лиц, развернулась на полпути.

– Итак, девочки, – деловито заметила мама, – никто не любит холодные вафли.

Она ловко сумела прервать молчание и напомнить нам о необходимости поесть.

Остальную часть дня мы периодически прятались от внезапных бурных ливней, заставивших нас угомониться и притихнуть. Звук дождя заменял наши комментарии, пока мы осматривали достопримечательности и слушали гидов. В почтительном молчании мы двигались сквозь туманную завесу мороси, повисавшей в промежутках между потоками дождя. Когда первые капли влаги коснулись моих волос, я испытала покой и облегчение. У меня и раньше бывало такое во время дождя. И на обратном пути домой умиротворяющее воздействие стихии продолжалось. Мы слушали старые записи под аккомпанемент мерного шуршания «дворников» по ветровому стеклу. Мы были удивительно спокойны и благостны, почти загипнотизированы.

Мама подбросила меня к дому. Под гораздо более цивилизованным, абсолютно городским дождем я торжественно пошла к магазину и купила апельсины. Я предвкушала, как достану и разверну пакет, спрятанный за блендером в моей кухне. Соковыжималка не должна стоять без дела, а мне сейчас крайне необходимо что-нибудь громкое.

Глава 5 НОЖКИ ЖИРАФА

В медицинской книге, над которой я сейчас работаю, настолько отвратительные, нездоровые, изображающие боль фотографии, что все редакторы невольно съеживаются, проходя мимо меня. И, тем не менее, норовят украдкой бросить взгляд на иллюстрации. Мы публикуем самые различные монографии: моя книжища, в двадцать два цветных разворота, называется «Стратегия войны с раком яичников». Я заметила, что заголовки новейших медицинских исследований часто носят милитаристский оттенок. На фотографиях воспроизведены мягкие студенистые шары – картинки такого рода заставляют сразу же искать у себя симптомы заболевания. Однако моя начальница Моник, весьма деловая женщина родом с Филиппин, не реагирует на омерзительные фото. Ей за сорок, как мы полагаем, – никто не посмел спросить Моник напрямик. Она любит подойти между делом к моему столу и полистать страницы очередной книги.

– Отвратительно, – говорит она, внимательно изучая картинки. – Ужасно, – комментирует Моник следующее изображение.

Время от времени она подносит к странице лупу, рассматривая нечто заинтересовавшее ее. Некоторое время Моник продолжает изучать иллюстрации, страницу за страницей, потом качает головой, ободряюще похлопывает меня по руке, произносит нечто вроде «уф» и удаляется.

Понимаю, что больше не могу выносить такого обилия красно-розовых картинок и повышенного внимания коллег. Решаю сходить к художникам за оберточной бумагой, после чего заворачиваю каждую картинку в плотные коричневые листы. Книга приобретает сходство с набором рентгеновских снимков. В следующий раз, подойдя ко мне и начав листать книгу, Моник обнаруживает аккуратно прикрытые иллюстрации. Несколько разочарованная, она все же произносит: «Отличное решение, Холли».

Замечаю, что коллеги прекратили шататься без дела вокруг моего стола.

Перехожу к гораздо более приятной работе – книге про китов, рассекающих прохладную водную гладь. Моник называет эту книгу «Рыбки», поскольку имеет привычку давать прозвища всем моим работам.

В воображении возникают гиганты, погружающиеся в темные глубины, нежно подталкивающие друг друга и издающие странные звуки, этакое волшебное пение. И тут раздается стук в перегородку прямо передо мной. Стучу в ответ. Маленький бумажный омар перелетает через стенку. Затейливо сложенный, он парит почти так же легко, как и его предшественник, бумажный голубь. В исполнении омара это выглядит довольно забавно. Соображаю, что со времени совместного ленча почти не слышала Тома, впрочем, я и за ленчем от него почти ничего не слышала. Он норовит проскользнуть в свой «кубик», затем тихонько выскользнуть оттуда, любезно кивая встречным.