Жизнь à la mode

Она клянется, будто ее нового приятеля зовут Генри Уордсворт Джеймс, и до сих пор рассказала о нем только то, что он работает в управлении городского транспорта и роскошно выглядит в ярко-оранжевом.

– У него действительно грязные руки, – гордо говорила она мне как-то.

Мария вовсе не высокомерна – она действительно восхищается теми, кто выполняет тяжелую, более того, грязную работу. А к машинному маслу у нее вообще особое отношение. Поэтому я первым делом внимательно смотрю на руки Генри, розовые и тщательно отмытые. И сразу появляется теплое чувство, что Генри подходящий парень. Мускулистый, светловолосый, чертовски привлекательный, нашего возраста, может, чуть моложе. Он приветствует меня радостно, но смущенно.

– У вас такое интересное имя, – говорю я между глотками шампанского.

– Думаю, родители возлагали на меня большие надежды. Наверное, я оправдал далеко не все, – поясняет он, виновато пожимая плечом.

– То есть вы не пишете? – интересуюсь я.

– Нет, что вы, меня тошнит даже от выписывания счетов за электричество!

– Ах, вот как, отлично. В любой компании всегда найдется человек, не написавший ни одного романа.

– Вот это я и есть.

– У Генри множество других положительных качеств, – заверяет меня Мария. – Он знает про все остановки метро и автобуса в штате. У него память как географическая карта. Как много карт.

– Да я просто знаю, где находится север. – Генри улыбается, глядя через правое плечо в том направлении, где я после долгих размышлений смогу найти север. Я порядком озадачена. – Порой это настоящее проклятие, – добавляет Генри.

Нашу беседу прерывает голос, слишком громкий для помещения, где так много стекла.

– Привет, Холли, как поживаешь, как вечеринка? – Джексон, молодой жених – будущий юрист, протягивает руку с намерением пожать мою.

Это не обычное твердое рукопожатие, а скорее жест, которым собачку просят дать лапку.

– Джексон, неужели у тебя новый галстук? – пытается поддеть его Мария.

Однажды мы поспорили, сколько галстуков у Джексона, но Джейни сказала, что сбилась после двухсот, так что окончательной цифры мы так и не узнали.

– А, да, я купил его в Бостоне в прошлом месяце, – поясняет Джексон, – мертвый сезон, мало покупателей. Мы с хозяином магазинчика разговорились о проблеме контроля над продажей оружия, как сейчас помню.

Мы совершенно обалдели от подобного ответа. Генри выглядит даже немного испуганным. Похоже, никто не хочет спрашивать, где именно это было и из настоящего ли шелка галстук.

– Это Генри, – представляю я парня.

Они обмениваются рукопожатиями. Джексон, вероятно, заметил, что у Генри нет галстука, и, судя по выражению его лица, он считает для себя абсолютно невозможным появиться на людях в таком виде. Нет, это не неприязненный, скорее удивленный взгляд. Генри смотрит на свои руки, словно проверяя, не стерлось ли с них что-нибудь.

– А я, кажется, где-то потерял свой галстук, – почти печально сообщает Генри.

– В последний раз я видела его, когда ты привязывал меня к кровати, – напоминает Мария.

Джексон поспешно извиняется и убегает. Мария и Генри тихо смеются.

– Прошу прощения, – обращается ко мне Генри. – Она просто шутит.

Он густо покраснел – от корней волос до самой шеи. Почувствовав это, Генри прячет лицо за спиной Марии.

– Все в порядке, Генри, – похлопывает его по затылку Мария. – Но у него действительно только один галстук.

– И я действительно не знаю, где он, – признается Генри из-за спины Марии, скрываясь за ее огромной прической, особенно пышной по случаю праздника Джейни.

Я выдерживаю медвежьи объятия Ронни, шестидесятипятилетнего бойфренда матушки и одного из самых жизнерадостных созданий на планете. Объятия Ронни – это что-то. Он никогда не обращается с вами как с хрупким существом, а скорее как с большим крепким бочонком, который нужно подхватить и куда-нибудь отнести. Всякий раз после этого я ощущаю легкое онемение в конечностях.

Мама в прелестном розовато-лиловом костюме, на шее шарфик с изображениями животных. Она повязала его только что ловким неуловимым движением, которое мне никогда не удавалось рассмотреть. Сама я обычно несколько раз обматываю шарф вокруг шеи, но час спустя он всегда почему-то соскальзывает и падает на землю посреди улицы. Зато всегда есть чем заняться. У Ронни в кармашке пиджака платок в тон маминому шарфику.

– Смотрю, вы готовы к встрече с Африкой, – указываю я на рисунок на платке.

Ронни по-хозяйски обнимает маму за талию, что ничуть не смущает ее.

– У меня с собой семьдесят катушек пленки, – сообщает он.

– Но фотоаппарат у меня, – добавляет мама, и оба смеются.

– Твоя мама – совсем девчонка! – счастливо восклицает Ронни. – Всю жизнь ждал именно такую женщину. Но ты не жди так долго, Холли.

– Постараюсь.

– Но я все равно ни на кого и ни на что не променяю свою Элисон, – уверяет Ронни, поближе притягивая к себе мою матушку.

– Даже на то, чтобы вновь помолодеть, например, лет до двадцати?

– О, двадцать! Да кто помнит, что было в двадцать лет? Ага, вот и наша будущая новобрачная.

В роскошном белом костюме к нам приближается Джейни.