Жизнь Англии в Средние века

Но, тем не менее, мы не можем закрывать глаза на мрачные стороны средневековой жизни. Свирепствовали болезни. Малые и большие города не имели нормальной канализации, как и по сей день где-нибудь в Турции или на Балканах. Периодически страну опустошала чума, и ужасная «Чёрная смерть»[3], выкосившая треть населения вплоть до того, что в ряде мест немногочисленным выжившим оказывалось не под силу захоронить всех умерших, на деле была всего лишь самой страшной среди множества эпидемий. Из-за несовершенства личной гигиены весьма распространённым явлением были кожные заболевания, и каждый город имел собственный лепрозорий, находившийся за пределами городских стен, а по улицам бродили в надежде на подаяние прокажённые, безостановочно гремевшие своими деревянными трещотками, чтобы предостеречь горожан от опасной встречи. Детская смертность, по всей вероятности, достигала ужасающих масштабов; и у Генриха III, и у Эдуарда I умерли во младенчестве, самое малое, пятеро детей, и хотя в семьях бедняков (которые не могли позволить себе пичкать детей вредными для здоровья роскошными яствами или нанимать докторов с их применявшимися из благих побуждений, но пагубными снадобьями) у малышей было больше шансов выжить, можно совершенно определённо сказать, что во всех слоях общества процент детей, умиравших в первые годы жизни, был очень высок. А среди тех, кому удавалось дожить до зрелых лет, из-за плохого питания и других причин было немало больных и увечных. В городах было полно этих несчастных, которые не могли работать и были обречены жить подаянием. Но хотя в ту эпоху не было ни лечебниц при работных домах, куда они могли бы обратиться, ни современной системы пособий по безработице и нетрудоспособности, удел беднейших из бедных в Средние века был все-таки не столь жесток, как в наши дни. Они могли сохранять чувство собственного достоинства, ибо бедность считалась несчастьем, а не преступлением, и любой средневековый человек был бы потрясён до глубины души, узнав, что можно заключить под стражу калеку или немощного старца за то, что он просит милостыню или живёт, «не имея видимых средств к существованию». Церковь и закон могли сурово пенять за безделье тем, кто жил подаянием, будучи при этом физически здоров («...ибо далёк от спасения тот, кто не приносит пользы миру сему», — как сказал архиепископ Пекхэм, когда отлучал от Церкви ленивых валлийцев), но при всём при том, «заповеди милосердия», которым должны были следовать все истинные христиане, требовали накормить голодного и одеть нагого, а раздача милостыни была одной из главных обязанностей, вменявшихся Церковью. Даже столь мало преданный добрым делам человек, как король Иоанн Безземельный, на это не скупился: нам известно, что в Страстную пятницу 1203 года он выделил крупную сумму для того, чтобы накормить тысячу бедняков, а в мае следующего года повелел в течение месяца ежедневно выдавать хлеб и миску овсяной каши трём сотням лондонских нищих и ещё восемнадцати сотням обездоленных в других областях королевства. Эдуард I каждое воскресенье платил за пищу для 666 бедняков и в день семнадцатилетия своего сына накормил семнадцать сотен бедных.

Эти цифры дают некоторое представление о том, сколь многие бедняки нуждались до такой степени, что без помощи благотворителей не смогли бы не то что вести сносную жизнь, но и просто выжить. О них повествует автор «Видения о Петре Пахаре»: