Жизнь Артемия Араратского

Тут великодушный господин мой, заметив, что здоровье мое находилось в худом состоянии, просил хозяина дома, чтоб приказал своим людям иметь за мною смотрение и доставлять мне все нужное, и я чрез несколько дней при хорошей пище, совершенном покое и благоприятной погоде выздоровел. Будучи еще в Персии, слыхал я, что в Астрахани есть в одной армянской церкви такие часы, которые бьют сами собою. — Это казалось мне неимоверным. При первом со двора выходе пошел я искать сию церковь и, ходя довольное время около церквей, однако же не слыша, чтоб на которой-нибудь из них били часы, усумнился в справедливости мне говоренного; но напоследок, проходя мимо соборной армянской церкви, увидел на колокольне изображение часов и вскоре к великому удивлению моему услыхал их бой. — С изумлением загнувши голову, смотрел я на них около получаса. — Один из проходящих мимо меня тамошний армянин спросил меня по-русски, что я так прилежно смотрю на колокольню. Сказав ему причину моего любопытства по-армянски, спросил его, где живет один из тамошних армян, такой-то, бывший в Персии в российском корпусе с одним астраханским купцом. — Армянин, смеясь на меня, говорил: "А! это твой знакомый? пойдем, я тебя провожу", — и пройдя со мною несколько улиц, указал издали один дом, сказав, вот здесь он живет. Сей злой насмешник указал на дом городской тюрьмы. Подойдя к сему дому и видя в окошках железные решетки и несколько человек в одном месте, сперва удивился, однако не оставил спросить и о моем знакомом, который тотчас ко мне явился к решетке. Он уведомил меня в первых словах, что сидит в тюрьме; потом без всякого смущения и с твердою уверительностию говорил мне, что он совершенно невинен и если примет наказание, то это напрасно, и что те, которые его до сего довели, будут за то отвечать богу. Я заметил, что сей невинный из числа тех, кои чем более виноваты, тем более стараются не казаться таковыми, и, сделав ему в нескольких словах нужное наставление, чтоб он если не по делу, то по смирению души признавал себя виновным пред богом и просил его о помиловании, и проч., поторопился его оставить, опасаясь, чтоб не подвергнуться чрез разговор с ним какому-либо неприятному приключению. — Оттуда прошел я к рынку, где, увидя вареные раки, заключил и уверил себя, что это какие-нибудь красильные корки. Надобно знать, что хотя и есть у нас раки, но они не в употреблении, следовательно, их не варят, а потому и я никогда не видал их так красными, а всегда черными. Потом пришел я на торговую площадь, где тогда при стечении народа читался какой-то указ. Увидев здесь между прочим книжные лавки, тотчас поспешил домой узнать, как должно спросить ту книжку, по которой должно учиться русской грамоте, и, взяв с собою денег, в ту ж минуту возвратился на площадь, взошел в лавку и без всякого торга заплатил 20 копеек. — Я имел чрезвычайное желание учиться по-русски еще, в армии, но негде было достать азбуки. Я столько обрадовался моей покупке, что не помнил самого себя и думал, что я все уже имею. Пришед домой, я просил очень убедительно людей нашего хозяина, чтоб меня учить, и обещал за то им платить из моих порционных денег. Они охотно на сие согласились, и я, сделавши по моей должности то, что от меня требовалось, сидел за азбукою беспрестанно и никуда не выходил со двора. — Учившие меня удивлялись моему прилежанию, и тем более, что я по моему состоянию платил им очень щедро; одному давал деньги, а другому покупал вино и, словом, не щадил ничего. Таковое рвение подало однажды повод к довольно продолжительному разговору с господином дома, который, узнав об оном и желая позабавиться на мой счет, нарочно призвал меня к себе в небытность Г. Б. и говорил, для чего я сижу все дома и не любопытствую видеть и знать город, что для меня как человека чужестранного и несведущего необходимо; учиться же и сидеть беспрестанно за азбукой нет для меня никакой пользы, да и напрасно буду терять в том мои труды и время, потому что мне уже с лишком 20 лет от роду. — Я прежде всего спросил его, позволит ли он мне отвечать ему, а получив от него на то позволение, говорил: "Я начал учиться не по счету лет моих, но по убеждению рассудка, показывающего мне видимую и совершенно необходимую в том нужду для моего счастия; если же я буду шататься по городу и терять время токмо для пустого любопытства и лености, то потеряю чрез то мою пользу, какую без сомнения принесет мне то, если я при помощи божией успею выучиться русской грамоте. Сверх того, я читал, слыхал и сам много раз видел, что праздные люди не токмо бесполезны для себя, но и вредны для других; не терпя никаких трудов, они предаются всяким распутствам и нередко злодействам. — Тяготят собою общества, делая разные беспокойства; похищают у других то, что нажито трудами их в продолжение многих лет и нередко целой жизни, и самый язык их не иное что, как орудие зла, смущений и клеветы, и, словом, что жизнь праздных исполнена бесчестия, а по кончине нередко преследует их проклятие. Я же, напротив того, желаю и стараюсь посредством учения приобретать благоразумие, быть добрым человеком, полезным для других, заслужить честное имя и по смерти оставить по себе добрую память". При сем насчет нерадивых и не знающих грамоте привел ему приличный текст из Евангелия. — "И так, осмеливаюсь спросить вас, милостивейший господин, — продолжал я, — чему теперь присоветуете мне следовать".— "А! ты видно уже много читал, что так рассуждаешь и знаешь священное писание; конечно, ты христианин?" Сей мучительный вопрос был для меня несколько чувствителен и подал мне смелость отвечать на то вопросом же! "Кто, сударь, по священному писанию первый исповедал, что Христос есть сын божий? Авгар, армянский царь, — продолжал я. — Мы имели и имеем также епископов, архиепископов и патриархов; и хотя несколько время армянская нация была погружена во мраке идолопоклонства, но великий Григорий паки просветил нас верою христианскою, чему прошло уже более полторы тысячи лет; и в религии нашей ничем не разнимся от вас и сохраняем ее твердо, несмотря на все препятствия и мучения, претерпеваемые от неверных, во власти которых теперь находимся. Царство армянское было некогда в силе и славе и имело также великих людей и пало только в 14-м веке". — "Когда ты хвастаешь, что христианин, то покажи, есть ли у тебя крест?" — "Нет, милостивый государь! я снаружи не имею знака, но верую и исповедую духом; крест спасителя нашего ношу в сердце моем; сохраню в нем печать его до моей смерти и пойду на глас господа моего, отзывающегося в душе моей: "Где Я, туда придут и исповедующие меня"". Сии последние слова, сказав твердым голосом и боясь, чтоб сей господин не приказал наказать мою дерзость, под предлогом не пришел ли мой господин, тотчас от него вышел и спрятался в чулане, где пробыл часа с два: когда Г. Б. пришел домой, то хозяин дома рассказал ему о моем с ним разговоре, и оба смеялись над тем жаром, с каким я защищал мое учение и христианство. — Однако я на другой же день купил себе золотой крест, заплатив за него 3 рубля.