Жизнь Бенвенуто Челлини

Уехав в Париж, как мне сказал кардинал, я сделал чудесные ящики для этих трех серебряных ваз. Когда прошло двадцать дней, я собрался, а эти три вазы взвьючил на мула, каковым меня одолжил вплоть до Лиона епископ павийский,[373] какового я снова поселил у себя в замке. И поехал я, на свою беду, вместе с синьором Иполито Гонзага, каковой синьор состоял на жалованье у короля и содержался графом Галеотто делла Мирандола, и с некоторыми другими господами сказанного графа. Еще присоединился к нам Леонардо Тедальди, наш флорентинец. Я оставил Асканио и Паоло охранять мой замок и все мое имущество, среди какового были некие начатые вазочки, каковые я оставлял, чтобы эти юноши не останавливались. Еще там было много домашнего скарба большой стоимости, потому что жил я весьма пристойно; стоимость этого моего сказанного имущества была свыше тысячи пятисот скудо. Я сказал Асканио, чтобы он помнил, какие великие благодеяния он от меня имел, а что до тех пор он был неразумным мальчишкой; что теперь ему пора иметь разум мужчины; поэтому я хочу оставить под его охраной все мое имущество, вместе со всей моей честью; что если он что-нибудь услышит от этих скотов французов, то пусть тотчас же меня об этом известит, потому что я возьму почтовых и полечу откуда бы я ни был, как ради великого моего обязательства перед этим добрым королем, так и ради моей чести. Сказанный Асканио с притворными и воровскими слезами сказал мне: «Я никогда не знавал лучшего отца, чем вы, и все, что должен делать добрый сын по отношению к своему доброму отцу, я всегда буду делать по отношению к вам». Так, в добром согласии, я уехал,[374] со слугою и с маленьким мальчуганом-французом. Когда миновал полдень, пришли ко мне в замок некои из этих казначеев, каковые отнюдь не были моими друзьями. Эти негодные сволочи тотчас же сказали, что я уехал с королевским серебром, и сказали мессер Гвидо[375] и епископу павийскому, чтобы они живо послали за королевскими вазами, не то они пошлют за ними вдогонку мне к весьма великой для меня неприятности. Епископ и мессер Гвидо гораздо больше испугались, нежели то требовалось, и живо послали мне вдогонку на почтовых этого предателя Асканио, каковой появился к полуночи. А я, который не спал, сам с собою печаловался, говоря: «На кого я оставляю мое имущество, мой замок? О, что это за судьба моя, которая меня силит предпринимать это путешествие? Только бы кардинал не был заодно с госпожой де Тамп, каковая ничего другого на свете не желает, как только чтобы я утратил милость этого доброго короля».

L